Чернозём

Я не мог связно думать, иначе бы давно лишился чувств. Тело словно били несколько часов, и теперь оно плавало в горячей ванне, на дне которой растворялся разум. Некоторые скопцы ещё продолжали кружиться, другие держали меня, а травник крадучись готовился совершить свой ритуал. Последнее, что я смог различить были властные слова богородицы Татьяны:

- Пусть перед наложением печати посидит в яме, очистится. Недельку на воде и хлебе, чтобы вся смута из него вышла. Когда на него снизойдёт Дух, тогда и посадим на пегого коня.

***

Я не понимаю, где очутился.

Не ветки - кости журавлей, и между ними проглядывала убившая волка луна. Мимо, пригнув головы, неслись бородатые люди в серых рубищах. От бега на их груди раскачивались лампадки.

- Кто вы? - крикнул я, - куда вы бежите?

Один из бегунов махнул длинным рукавом-лебедем себе за спину. Весь его жест показывал, что они бегут не куда-то, а от чего-то. Я оглянулся лишь за тем, чтобы обмереть.

За беглецами неслось огромное и склизкое болотное чудище с хлюпающей вместо рта трясиной. Оно напоминало осквернённого орла в гангренозных перьях. Коряги, которые оплетали толстые змеи, давили людей, а из звериной спины, поросшей сизыми поганками, торчали чадящие заводские трубы. На плечах вместо головы восседал спрут, выпускающий на охоту фиолетовые щупальца. Они хватали бегунов, обвивали их тела крепкими, как закон, путами и запихивали кричащих людей в бесформенную, беззубую пасть. Если какой-нибудь несчастный пытался выбраться из огромного перекошенного рта, то его запихивали обратно две большие ветки-руки, росшие, как паучьи жвала, прямо на дёснах. И когда человек, падая по пищеводу, оказывался вместе с другими пленниками в огромном прозрачно-мутном желудке, его медленно начинал переваривать жгучий кровавый бульон.

Я бежал что было сил, чувствуя, как подо мной содрогается земля и, видя, как то справа, то слева, то прямо передо мной людей вдруг с коротким криком взмывают в воздух. Кто-то, не выдерживая, сжигал себя, кто-то прятался в ямы, бросался в леса или на огромное чудище, которое с заводским хохотом хватало храбреца и отправляло себе в пасть.

Я уже был готов попрощаться с жизнью, когда выбежал к людям, даже не обративших внимания на чудище. Я хотел было закричать, предупредить их, сказать, чтобы они спасались, но... завороженный смотрел, как нефтяные стержни, раз за разом похотливо входили в почву. Та хлюпала чёрно-бурыми пятнами, заляпавшими белые каски, холёные жирные лица, модные комбинезоны. Хозяева буровых установок смеялись. Они радовались, что им заплатят за то, что останки древних животных и воинов сгорят в двигателе внутреннего сгорания примерного европейского буржуа.

Бесконечное поле было засеяно бесконечными механизмами. Словно кони на водопое, они склоняли металлические головы к самой земле и с натугой вытягивали оттуда драгоценную жидкость. Они пили трупы. Под ногами бежали чёрные реки, и люди смеялись, кривя сытые рты.

Они приветственно помахали чудищу и оно, утомлённое после долгой гонки, склонило свою ужасную пасть к нефтяным ручьям и принялось пить с ужасным сосущим звуком. Я видел, как полупереваренные люди в её желудке захлёбываются в подступившей к ним маслянистой массе. Дым из труб на спине монстра стал чёрным, как воронье крыло.

Но глубоко в земле что-то тяжело вздохнуло и выдохнуло. Нефтяники переглянулись и что-то закричали чудищу, пьющему кровь земли. Оно встала с колен, вытерло щупальцами пасть, выдувавшую нефтяные пузыри и замерло.

Неожиданно на месте работающих механизмов вздулся холм. Из него выпросталась мощная сильная рука, потянувшая за собой остальное тело, и, отряхиваясь от комьев земли, наружу вылезло огромное существо. Казалось, оно было сделано из твёрдых скальных пород. У этого колосса не было глиняных ног, а из-под базальтовых бровей ярко сверкали спрятанные туда голубые звёзды.

Словно дух почвы, наш русский Землевик в ярости крушил установки, давил мечущихся банкиров, плющил их автомобили. Вскоре нефтяные потоки наполнились красным фаршем. Чудище, испугавшись противника, равного ему по силам, попятилось назад. Землевик бросился на него, вцепился в горло кряжистыми руками и ударил каменной рукой по животу урода. Брюхо твари лопнуло, и волна вонючей жидкости вынесла на воздух почти задохнувшихся людей. Поплывший мир разрезал ужасающий поросячий визг, и Землевик покончил с монстром, оторвав его осьминожью голову.

***

Оковы сна спали, и я очнулся на дне ямы. От земли шёл пьянящий ночной холодок, а вверху пылали звёзды. Их было так много, словно в космосе задумали поколоть рафинад, после чего там остались таять сладкие белые осколки.

Лежалая земля не позволила вцепиться в неё ногтями и встать. Она была спрессована так крепко, что с тем же успехом я мог колупать камень, и стало ясно, что из пустого колодца, куда меня бросили, так просто не выбраться.