Чернозём

- Да понимаешь... надо же как-то развиваться, перестать играть в маргиналов. Бизнес подтягивать, криминал, журналистов. Наступает время перемен и тот, кто будет владеть умами среднего класса, тот победит. Но даже хипстерам нужны мощные и сильные парни, готовые, в случае чего, даже посидеть несколько лет за правое дело. Они всё равно сядут, но тут хоть может что-то выгореть. Понимаешь? Тут знаешь, - Лука перешёл на шёпот и отвёл нас в сторонку, - серьёзные люди приехали. Очень.

Глаза Сырка зажглись:

- Серьёзные? Кто?

Лука хмыкнул:

- Так тебе и скажи. В общем, кое-кто из тех, кто самим городом владеет. Людьми, инфраструктурой. Есть даже главный спонсор постройки того небоскрёба... понимаешь на какую высоту мы забрались?

- А вы зачем им сдались?

- Как зачем? Митинги, демонстрации, насилие уличное растёт. А кто, как не мы, этим заведует? Вот и хотят они подстраховаться, понять, кто мы такие и чего от нас ждать. Кто-то хочет руки погреть на этом. Вот и мы своей выгоды и не упустим. Знаешь сколько раз их юристы и связи наших ребят уже отмазывали?

Я прекрасно знаю, что Лука ещё с юности больше всего любит творчество Летова, поэтому язвлю:

- А небо сегодня было такое, как будто никто не продался.

Лука сразу вспоминает юность и звереет:

- Не тронулся ли ты часом, мальчик? Нравится считать себя чистеньким радикалом, который ведёт войну с системой? Да только нет ведь никакой вашей войны, лишь обвинения в сторону таких, как я. Надо как-то менять ситуацию, а как её поменяешь без связей, без власти, без бизнеса? Вот возникнет у вас конфликт с полицией. Она вас за жопу и на зону. И что? Всё! А мы, если что, выкупим. А с диаспорой конфликт? Ну, приведёшь ты на стрелку с ними человек двадцать, а они сорок. И что? Всё! Зато флёр, зато борцы с системой!

Он смотрит зло, как старый матёрый вожак на молоденького волчонка. Мне хочется ответить, причём с помощью рук, но Лука ещё не закончил:

- Ры-валюциа-неры, - и я понимаю, откуда Сырок пополнил свой лексикон.

Мой авторитет ничтожен для того, чтобы спорить с лидером. Зато я знаю, что Сырок сейчас ответит Лукау как полагается, но мой спутник неожиданно хлопает старого друга по плечу и примиряюще жмёт ему руку:

- Поздравляю! Давно пора. Не верилось как-то, что вы всё-таки выйдите на серьёзных людей. Думал, что это у вас буффонада, что вы просто покрасоваться решили. Но сейчас вижу, дело-то на мази. Кому ресторан-то, кстати, принадлежит?

Лука указал сухой ручкой:

- Да Гольдбергу он принадлежит. Тот самый, что башню выстроил. Вон со Шмайссером беседует. Шма...? - до Луки стал доходить весь комичный ужас ситуации, - Чёрт! Как бы этот дебил всё не испортил, а то начнёт говорить про расовые типы... и кому... Гольдбергу!

Лука быстро юркнул обратно в банкетный зал, но я увидел, как наш старый германский кшатрий внимательно слушает худенького тщедушного человечка. В нём было что-то гоблинское. Он согбенно беседовал со Шмайссером, который раздувался от своей важности. Я бы и дальше посмотрел на эти странные переговоры, но Лука уже вернулся, извинился за жёсткий тон и даже пригласил нас как-нибудь зайти в гости. Сырок, задумчиво проводил его глазами и с сожалением сказал:

- Ну куда же ты, дружок, своими грязными ногами...

- Сейчас ты спросишь у меня что-то вроде: "Ты тоже так считаешь?"

Сырок докурил трубку и повернулся:

- Это, в общем-то, тоже неплохо, но ты надеюсь, понимаешь, что это полная чушь? В любой движухе есть нормальные люди, но они подобны утопающим в болоте. Если их вовремя не вытянуть - погибнут. А болото это называется "Час Х". Революционеры живут в ожидании этого часа, когда им пригодятся широчайшие мышцы спины и закопанные в лесу стволы. Слушай, опять рифма! Может поэтом заделаться?

- Ты больше похож на разбойника.

- Если бы! Так и будут они ходить туда до конца света, - грустно замечает Сырок, - как будто это что-то важное. Как будто их мускулы или мозги являются самоцелью. Они ведь, в общем-то, хорошие и смелые парни, разве что отравлены чёртовым европейским индивидуализмом. Вот ты по виду крепкий субчик, но что с этого толку? Орловские или приморские партизаны были худенькими. Зато на меня косятся, что я курю. Но ведь "Час Х", которого все так ждут, никогда не наступит. Не будет ни революции, ни дня мобилизации, ничего, что можно было бы назвать борьбой. Сегодня существует только два вида протеста: это восторженный и агрессивный минет капиталу. Зато запоздалый реванш возьмёт средний класс и Лука прав, что заигрывает с властителями дум клерков и офисных столов. Совсем скоро наступит ещё более мерзостное времечко и чтобы в нём устроиться надо как следует подсуетиться.

Так расстроено бормотал он, и когда мы переместились за столы, где Сырок, к моему удивлению, начал обильно есть и пить, как будто ничего не случилось. Он частенько смотрел по сторонам и особенно много разглядывал Гольдберга, который в окружении охраны и партийцев прогуливался по залу. Казалось, у бородача зреет какой-то план.

- Так что, - спрашиваю я, - пойдём на следующий митинг, раз Шмайссер продался?