Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

— Тот клан, — продолжал лорд Ментейт, — с которым дядя Мак-Олеев состоял во вражде, был просто шайкой разбойников, которая, по своей бездомности и вечному шатанию по горам и долинам, была прозвана Сыновьями Тумана. Это все народ отважный, крепкий и свирепый, одушевленный всеми мстительными инстинктами, какие бывают свойственны людям, никогда не ведавшим никакого удержу и не тронутым цивилизацией. Отряд таких людей устроил засаду в том самом лесу, который предоставлен был в пользование дяди Мак-Олеев; его подстерегли в то время, как он охотился один, без прислуги, и убили с утонченной жестокостью. Отрубив ему голову, они решили, из удальства, показать ее в замке его зятя. Самого лэрда не было дома, и хозяйка поневоле приняла гостей, перед которыми, может быть, просто побоялась не отворить ворота. Сыновьям Тумана подали угощение, а они воспользовались удобной минутой и, вынув из пледа принесенную голову жертвы, поставили ее на стол и воткнули ей в зубы кусок хлеба, приглашая теперь поесть с того самого стола, за которым столько раз она пировала. Хозяйка, отлучавшаяся по хозяйственным делам, в эту минуту воротилась в зал и, увидев голову своего брата, бросилась вон. Как стрела помчалась она в лес, испуская дикие вопли. Злодеи, удовлетворенные таким жестоким успехом, ушли. Растерявшаяся прислуга насилу опомнилась от внезапности всего происшедшего и в ужасе бросилась во все стороны искать свою госпожу, но ее нигде не нашли. На другой день воротился несчастный муж и с помощью всех своих людей предпринял более подробный обыск ближних и дальних окрестностей, но и на этот раз без всякого успеха. Общее мнение остановилось на том, что в припадке панического ужаса она или бросилась с одного из крутых утесов, окаймляющих реку, или утонула в глубоком озере, за милю от замка. Гибель ее была тем более горестна, что леди Мак-Олей была беременна и уже на седьмом месяце; старшему ее сыну, Ангусу, было в ту пору года полтора… Однако я вас утомляю, капитан Дальгетти, и вам, кажется, хочется спать?

— Нисколько, — отвечал воин, — мне даже не дремлется, но я лучше слышу с закрытыми глазами. Я этому научился стоя, бывало, на часах.

— И воображаю, — шепнул лорд Ментейт Эндерсону, — как сержант, обходивший караул, частенько будил его алебардой.

Однако молодому графу, очевидно, припала охота рассказывать, и он продолжал свою историю, обращаясь преимущественно к своим служителям и не глядя на дремавшего ветерана.

— После этого, — сказал он, — все окрестные бароны поклялись отомстить за такое злодейство. Они взялись за оружие и вместе с зятем и со всеми родственниками убитого стали охотиться за Сыновьями Тумана и травить их, кажется, так же безжалостно, как они сами поступали с другими. Трофеями кровавой расправы оказались семнадцать голов, которые союзники разобрали между собой и, выставляя их над воротами своих замков, кормили ими ворон. Оставшиеся в живых Сыновья Тумана ушли в глубь страны, в отдаленные и пустынные места, где и заняли позицию.

— Направо кругом, марш! На прежнюю позицию! — молвил вдруг капитан Дальгетти; очевидно, он услышал спросонья знакомое слово, и оно вызвало в его уме привычную команду.

Но едва он проговорил ее, как очнулся и стал уверять, что все слышал, ни словечка не проронил из рассказа.

— В летнее время, — продолжал лорд Ментейт, не слушая его извинений, — здесь в обычае отсылать коров на горные пастбища, где трава лучше; и каждое утро, каждый вечер крестьянки из деревни и служанки с господского двора отправляются туда доить. Занимаясь этим делом, женщины из здешнего замка, к великому своему ужасу, заметили, что издали за ними наблюдает какая-то бледная, худая фигура, по облику сходная с их покойной госпожой; следовательно — ее призрак. Когда те из служанок, что были посмелее, отважились приблизиться к этой тени, она испустила дикий крик и скрылась в лесу. Мужу рассказали об этом, и он, взяв с собой людей, пошел вверх по лощине, принял меры к преграждению оттуда выхода и распорядился так удачно, что несчастную беглянку нашли и задержали, но она оказалась совсем помешанной. Как она существовала во время своих странствий — осталось невыясненным. Думали, что она питалась кореньями и лесными ягодами, которых в это время года бывает очень много; но большинство простого народа было того мнения, что она питалась молоком диких ланей, или ее кормили волшебницы, или вообще с ней случилось что-нибудь сверхъестественное. Напротив, появление ее среди людей объяснялось довольно просто: вероятно, прячась в кустах, она видела, как доили коров, а так как наблюдение за молочным хозяйством всегда было ее любимым домашним делом, привычка взяла свое и, даже при расстроенном состоянии ума, она заинтересовалась этим.