Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

Я сам был в гостях в этом замке, когда разрешились на этот счет все сомнения. Аллен с рассветом ушел в лес, где я тщетно старался его разыскать; настал вечер, ненастный и бурный, а его все не было. Отец его был в мучительной тревоге и собирался наутро послать отряд искать Аллена. Мы сидели за ужином, как вдруг дверь растворилась и Аллен вошел твердой походкой, с гордым и спокойным видом. Зная его неукротимый нрав и боясь припадков умопомешательства, отец не решился выказать своего неудовольствия и ограничился замечанием, что и я ходил на охоту и застрелил жирного оленя, а воротился домой засветло, тогда как Аллен до полуночи пробыл в горах и пришел с пустыми руками. «Полно, так ли? — молвил Аллен свирепо. — У меня есть кое-что, и сейчас вы заговорите иначе».

Только тут мы заметили, что руки у него в крови и на лице брызги крови. С нетерпением ждали мы, что будет. Вдруг он отвернул угол своего пледа и выкатил на стол человеческую голову, только что отсеченную, окровавленную, приговаривая: «Ложись на то место, где прежде лежала голова получше тебя!» В исхудалом лице, рыжей бороде и волосах с проседью отец Аллена и другие узнали голову Гектора, одного из Сыновей Тумана, известного предводителя разбойников, которого все боялись за необычайную его силу и свирепость; он принимал деятельное участие в убийстве лесничего, дяди Аллена, и спасся тогда посредством отчаянной храбрости и проворства, тогда как столько его товарищей было перебито. Можно себе представить наше изумление; но на все наши расспросы Аллен ничего не отвечал, и мы должны были довольствоваться догадками. Однако ясно было, что он сладил с разбойником лишь после ужасной борьбы, потому что у него самого оказалось несколько ран.

После этого отец, конечно, озаботился уберечь его от мщения со стороны разбойников; но ни полученные раны, ни запрещение отца, ни запирание ворот замка и дверей его комнаты не в силах были помешать Аллену отправляться на поиски тех самых людей, которым он был особенно ненавистен. Он убегал по ночам через окно и, в насмешку над тщетными предосторожностями отца, принес один раз еще голову, а в другой раз — две головы Сыновей Тумана. Наконец и эти люди, как ни были они жестоки и отважны, устрашились той упорной ненависти и отчаянной храбрости, с какими Аллен всюду их выслеживал и находил. Так как он никогда ни перед чем не останавливался и препятствий не признавал, они заключили, что жизнь его заколдована или же он находится под особым покровительством сверхъестественной силы. Они говорили, что и ружье, и кинжал, и дурлах[15] бессильны против него. Это приписывали, конечно, тем исключительным обстоятельствам, при которых он был рожден. Кончилось тем, что целая шайка отчаянных хайлендеров, человек пять или шесть, в ужасе разбегалась от одного крика Аллена или звука его рога.

Тем временем, однако, Сыновья Тумана продолжали заниматься прежним ремеслом и наносили посильный вред и убытки как самим Мак-Олеям, так и их родным и сторонникам. Это вызвало новую против них экспедицию, в которой и я участвовал; мы расправились с ними довольно успешно, обложив единовременно и верхние и нижние ущелья занимаемой ими местности. Как обыкновенно делается в таких случаях, действовали мы беспощадно: жгли и убивали без разбора. Когда война принимает такой ужасный оборот, часто погибают даже женщины и дети. Спаслась одна только маленькая девочка, да и то по настоятельной моей просьбе: Аллен бросился к ней с обнаженным кинжалом, а она ему улыбнулась. Мы привезли ее в замок, и она здесь выросла под именем Анны Лейл: это самая прелестная маленькая фея, какая когда-либо плясала на мураве при лунном свете. Аллен долго не мог переносить ее присутствия, пока ее необыкновенная наружность не навела его на мысль, что она не состоит в кровном родстве с ненавистным ему племенем, а попала к ним нечаянно, во время их грабительских набегов. Это, пожалуй, возможно, но он-то верит в это как в Священное Писание. Его особенно восхищает ее способность к музыке: и точно, никто в этой стороне лучше ее не играет на клэршахе, то есть на арфе. Замечено, что ее музыка производит благотворное впечатление на Аллена в самые мрачные минуты его припадков, наподобие того, как в древности Давид успокаивал Саула. Но нрав у Анны Лейл такой приятный, ее невинность и веселость так восхитительны, что в замке с ней обращаются скорее как с сестрой хозяина, нежели как с бедной воспитанницей, которую держат из милости. И в самом деле, невозможно ею не заинтересоваться, когда видишь такую искренность и живость, столько грации и кротости…

— Осторожнее, милорд, — сказал Эндерсон с улыбкой, — такие восторженные похвалы могут быть опасны. Этот Аллен Мак-Олей, как вы его описываете, будет нешуточным соперником.

— Вот еще! — сказал лорд Ментейт, рассмеявшись, но краснея в то же время. — Аллен недоступен нежной страсти, а что до меня, — прибавил он серьезно, — неизвестное происхождение Анны мешает мне питать относительно ее серьезные намерения, а ее беззащитность исключает возможность всего другого.