Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

— Уж эти мне дополнения, — молвил капитан Дальгетти, — вечно их обещают и никогда ничего из этого не выходит! Что Испания, что Австрия, Швеция — все одну песенку поют. Ох, вот уж дай бог здоровья голландцам: хоть они и свиньи, и в военную службу никуда не годятся, а платят хорошо. А все-таки, милорд, будь я только уверен, что моя родовая вотчина Драмсуокит досталась в руки какого-нибудь негодяя ковенантера и что его, в случае вашего успеха, можно будет признать изменником и, следовательно, отобрать у него имущество, я так высоко ценю прелесть этого плодородного местечка, что, пожалуй, из-за этого пошел бы воевать заодно с вами.

— Я, кажется, могу разрешить недоумение капитана Дальгетти, — сказал Сиббальд, второй слуга Ментейта, — если его родовая вотчина Драмсуокит есть то самое длинное болото этого имени, лежащее миль на пять к югу от Абердина, то я знаю, что его недавно купил Элиас Стракан, отъявленный мятежник и ковенантер.

— Вишь, корноухий пес! — воскликнул в ярости капитан. — С чего он вздумал покупать наследственное имение, принадлежавшее нашей фамилии в течение четырехсот лет? Cynthius aurem vellet[16], как говорилось у нас в маршальской коллегии, то есть это значит, что я его за уши вытащу из дома моего отца. Ну, милорд Ментейт, теперь я ваш, рука моя, меч, тело и душа — ваши, пока не разлучит нас смерть или до конца предстоящей кампании, судя по тому, что прежде произойдет.

— А я, — сказал молодой граф, — скрепляю наш договор выдачей месячного жалованья вперед.

— Этого более чем достаточно, — сказал Дальгетти, пряча деньги в карман. — А теперь я сойду вниз, надо посмотреть, в порядке ли мое боевое седло, справить всю амуницию, задать Густаву корм да сообщить ему, что мы опять поступили на службу.

— Вот каков наш любезный новобранец, — сказал Ментейт Эндерсону, когда капитан вышел из комнаты, — боюсь я, как бы он нас не осрамил.

— По нашему времени он человек довольно обыкновенный, — сказал Эндерсон, — без таких молодцов нам вряд ли удастся провести наше предприятие до конца.

— Сойдем же и мы вниз, — сказал лорд Ментейт, — посмотрим, каково идет наш сбор; мне кажется, в замке начинают пошевеливаться.

Войдя в зал, куда за ним последовали на почтительном расстоянии оба слуги, лорд Ментейт поздоровался с Ангусом Мак-Олеем и с его английскими гостями, между тем как Аллен, сидевший на вчерашнем месте у огня, ни на кого не обращал ни малейшего внимания.

Старый Дональд поспешно ворвался в зал, говоря:

— Посланный от Вих-Алистера Мора[17]; к вечеру он будет здесь!

— А много ли с ним народу? — спросил Мак-Олей.

— От двадцати пяти до тридцати человек, — отвечал Дональд, — обычная его свита.

— Навали побольше соломы в большом сарае, — сказал лэрд.

Вбежал другой служитель и доложил о приближении сэра Гектора Мак-Лина с многочисленной свитой.

— Отведи им помещение в сушильне, — сказал Мак-Олей, — да смотри, чтобы они не встречались с Мак-Дональдами, — они друг друга недолюбливают.

Дональд в эту минуту снова появился с вытянутым лицом.

— Точно сбесился народ, — сказал он, — должно быть, все хайлендеры поднялись сразу. Вон, говорят, через час сюда прибудет Ивен Ду из Лох-Ила, и с ним один бог ведает сколько молодцов.

— Этих тоже в большой сарай с Мак-Дональдами! — приказал хозяин.

После этого беспрестанно докладывали о прибытии того или другого вождя, из которых и беднейший посовестился бы выйти из дому, не имея при себе, по крайней мере, шести или семи человек прислуги. При каждом новом докладе Ангус Мак-Олей приказывал отводить им помещения, то конюшни или сеновал, то скотный двор или амбары, словом, все до одной службы и хозяйственные строения распределялись для ночлега новоприбывшим гостям. Наконец, когда все места были заняты, пришел еще Мак-Дугал из Лорна, и хозяин оказался в большом затруднении.

— Что мы будем делать, Дональд? — сказал он. — В большом сарае, пожалуй, уместилось бы еще человек пятьдесят, если уложить их там потеснее; но тогда они передерутся из-за мест, могут взяться за ножи, и наутро мы увидим вместо людей одну мясную окрошку.

— Из-за чего вы хлопочете? — сказал Аллен, вскочив с места и подходя с обычной своей суровой резкостью. — Разве у нынешних шотландцев тела нежнее и кровь благороднее, чем у их отцов? Вышиби дно у бочки с асквибо{84} — вот тебе и кровать! Вместо одеяла покроются пледами, вместо подушки — охапка вереска, вместо полога — чистое небо… Чего им больше? Хоть еще тысяча человек придет — и то не станут жаловаться на тесноту: на широких лугах простора довольно!

— Аллен совершенно прав! — сказал его старший брат. — Вот странность, — продолжал он, обращаясь к Месгрейву, — ведь Аллен, между нами сказать, немного помешан, а иногда он оказывается умнее нас всех. Посмотрите на него теперь.

— Да, — продолжал Аллен, вперив мрачный взор в противоположную стену зала, — пусть начинают с того же, чем кончат… много их будет ночевать там… на вересковых полях… и когда подуют осенние ветры, они будут лежать неподвижно… и не почувствуют ни стужи, ни жесткого ложа.