Черный крест

И как давно это было!

11. Из дому я вышел слишком рано, так что на работу пришел почти первым. Кроме меня на своем рабочем месте в тот момент была лишь Светлана.

— С выздоровлением,— скалится она,-— тебя.— И когда только это она успела со мной перейти на «ты»?

— Спасибочки,— я смотрю на нее через темные очки.

— Вообще-то, тут не так уж и светло.

— Ничего-ничего, мне так удобней!

Мы вместе пьем чай, любезно беседуя. Она постоянно пытается меня как-то подко­вырнуть и спровоцировать, но это ей в основ­ном не удается. Просто мне все равно. Я рав­нодушен к любым насмешкам. И давно.

— Слышала, у вас некогда была девушка?

Чаепитие закончено. Я резко встаю, опро­кинув чашку на стол. Эдиковский «Липтон» мо­рем разливанным растекается по столу.

— Светочка, это не ваше дело!

Вскоре начинают сходиться старики. По- моему они уже не так отрицательно ко мне предрасположены, как это было раньше. Мне кажется, что некоторые даже рады тому, что я вышел на работу. Я ловлю их взгляды. Потом, сидя у себя за рабочим столом, беру листок д4 бумаги и рисую на нем круг. Затем мне хо­чется нарисовать в круге еще что-то, но от од­ной мысли об этом изображении мне стано­вится не по себе. «Нет! Прочь! Мерзость!» — я комкаю лист и отсылаю его в корзину.

— После же обеда, видимо, оттого, что я слишком рано сегодня утром встал, на меня наваливается крепкий сон. Я чуть ли не лицом упал на клавиатуру и отошел.

И снилось мне, что я зверь, мне снилось, что я нахожусь у себя на работе, на этом огромном и бесконечном этаже с его огромными склада­ми и пристройками и лабораториями, и они мне представлялись как огромный темный лес, но еще по странному стечению обстоятельств ни­кем не освоенный и не занятый. И так получает­ся, что весь этот огромный и темный лес при­надлежит мне. И мне, пока еще никто другой этого не сделал, его нужно срочно закрепить за собой, обозначив свою территорию. Я ходил- бродил по этому лесу и наслаждался никем еще не занятыми просторами. И это все — мое. Это мои владения, и у них должна быть граница.

— На следующее утро уборщики обнаружи­вают, что у туалета, на складах и в коридоре помещений компьютерного слежения за рабо­той электричества на этаже — он непосред­ственно одним из своих длинных боков при­мыкает к нашей ветке метро — кто-то нацара­пал пентаграммы.

Ни Князев, ни Карпель просто не находят слов по поводу такого странного хулиганства В принципе этаж еще недавно косметически ремонтировался, и вот теперь снова приходит­ся вызывать рабочих по обслуживанию зда­ния — ставить заплатки в штукатурке отделки стен этажа. На меня почему-то никто не поду­мал. Потом я слышал о каких-то разбиратель­ствах, но никого так и не наказали.

Старички, прежде чем пентаграммы были затерты по новой, толпой ходили смотреть. Один из них, его фамилия Прохоров горячо в чем-то пытался всех убедить, но его, по-мо­ему, не слышали. Он подходил и ко мне, го­ворил, что я, по его мнению, человек пони­мающий, что я «умею слушать». Такие метки, говорил он встревоженно, оставляет вампир, для того чтобы обозначить границы своих владений. Во времена «эпидемий», когда вампиров слишком много. Или, как говорю я, во времена слишком масштабных экспе­риментов.

А потом в обед я снова уснул. И мне при­снилось, что я копаюсь, а это строжайше зап­рещено, в базе данных института, я ищу дан­ные на сотрудников: адреса и телефоны, где живут. И не такая уж сильная защита у наших баз данных от взлома. Ужасно.

Потом меня, смеясь, разбудила Света. А первое, что я подумал, проснувшись, что она пахнет самкой.

14. Еще день я провел в забытьи, с утра по­просив по телефону Князева дать отгул. Еще через день, придя в институт, обнаруживаю, что все старички что-то там отмечают за общим столом. Оказывается, поминали безвремен­но ушедшего Прохорова. Когда я спрашиваю, что с ним стряслось, мне говорят, что он упал со своего 17 этажа.

А еще с его семнадцатого этажа упала его жена, собака и хомячок. В этот момент у меня почему-то промелькнуло в голове, что кошку было невозможно достать, потому что она спря­талась под диван.

Что за странные мысли?

Старички пили водку «за упокой», а я с ними. Пила и Света, время от времени странно так на меня посматривая и делая всякие знаки.

У нее изо рта пахнет самкой. У нее из-под юбки пахнет самкой, у нее ото всюду пахнет самкой, и я это чувствую, хоть она и на другом конце стола.

Замечаю, что примерно половина старич­ков облачены в защитные бронекостюмы. Спрашиваю Масленникова, что это такое, на что тот мне отвечает, что скоро такой и мне вы­дадут, нам предстоит командировка во Фран­цию — добивать того самого парнишку, после­днего из тех, кого воскресил черный крест.

Я вытираю носовым платком кровавые сле­зы. Сильная резь в глазах, от которой хочется избавиться. Ко мне в кабинет, мой три на два закуток, входит Светлана:

— Почему у тебя так темно?