Черный лис. Том 2

— Поговорить. Познакомиться поближе, — он вновь затянулся — кончик стал папиросы ярко-оранжевым — и выпустил длинную струю дыма.

— Разве так себя ведут, когда хотят пообщаться?

— Вы сами виноваты, юноша, — достав карманную пепельницу, Бестужев затушил в ней окурок и захлопнул крышечку. — Сбежали от меня на балу, не дали себя прощупать… Я к такому не привык, — я молча ждал продолжения. Пусть говорит. — Я — Великий магистр, все маги в стране находятся у меня в подчинении. НИКТО не должен оказывать сопротивления мне, верховному магу страны.

— Во-первых, я ещё не знаком с местным этикетом, — сказал я, незаметно исследуя кольца наручников. — А во-вторых, я не знал, что вы меня прощупываете. И что я вам этого не позволил.

Я и вправду этого не знал. Мне-то показалось, что магистр буквально вывернул меня наизнанку, разобрал на атомы. Но по зрелом размышлении, можно сделать другой вывод.

Это Кладенец. Он защитил от вторжения, не дал Бестужеву вломиться ко мне в голову. Неприятные ощущения противостояния Артефакта магистру я и принял за вторжение…

Граф прищелкнул языком. После перекура глаза у него заблестели, на щеках выступил румянец.

— Да что вы говорите! — он с осуждением покачал головой. — Провести десять лет в Храме Тысячи Ветров, у одного из самых сильных сэнсэев современности, и не знать, что с вами хочет войти в контакт другой маг. Как-то не вяжется, сударь мой.

А ведь я это придумал. И кому-то сказал, сейчас вспомню, кому… Полковник Разумовский! Пытался обвинить меня в том, что я — князь Соболев, переселившийся в оболочку внука.

— У меня тоже кое-что не вяжется, граф, — стоять с заломленными назад руками было неудобно. Жесткий мундир больно резал подмышками, воротничок впивался в шею. Я всё время сдерживал себя, чтобы не ёрзать, не двигать плечами — не показывать свою слабость. — Как вы, Великий Магистр, могли не понять, что столкнулись вовсе не со мной, а с Артефактом. Вы проявили грубость, граф. Может, другие маги и смирились с таким вопиющим нарушением личных прав и свобод, но наш фамильный Кладенец привык защищать своих подопечных. Он не любит, когда в сферу его влияния вторгаются столь бесцеремонным образом.

— Так значит, вы прошли Инициацию? — быстро спросил Бестужев. Я посмотрел на него с предубеждением.

— Не знаю, граф, где вы получали свою должность Великого Магистра… Не уметь распознать, прошел маг инициацию, или нет. В Ямато это умеет каждый школьник.

С одной стороны, я хотел его разозлить. С другой — говорил совершенно искренне. Как мог занять столь высокий пост человек, мягко говоря, настолько некомпетентный?

Щека его дёрнулась, словно от пощёчины. Но глаза… Глаза остались спокойными. Граф не оскорбился. Это значит… он просто ДЕЛАЕТ ВИД, что ничего не понимает.

Ах, какая игра! В другое время я получил бы огромное удовольствие, схлестнувшись с таким виртуозным противником. А ведь я почти купился…

— Вы правильно сказали: должность, князь Владимир, — проговорил Бестужев медленным шипящим голосом. — А высокие должности, как правило, занимают не самые лучшие. А… самые умелые. Я — из таких. И поверьте: мои УМЕНИЯ простираются ОЧЕНЬ далеко.

— Хорошо, я понял, — наш разговор зашел в тупик. По-сути, граф так и не ответил ни на один вопрос, который меня интересовал. — Вы — главный маг страны… Так что вы делаете у меня в комнате, пробравшись сюда ночью, под покровом тайны?

— А никакой тайны нет, — он даже развёл руками, показывая: да, действительно. Никакой. — Я пришел принять вашу присягу на верность ордену Четырехлистника. Это моя святая обязанность, как магистра: принимать присягу у новых членов ордена. Как князю, я оказал вам любезность: не потащил на Лубянку, в резиденцию ордена. А пришел сам. Пользуясь тем, что всё равно был здесь, в Каховке, я подумал: так будет проще для всех. Без церемоний, без помпы… Приму, и всё.

— А с чего вы взяли, что я её дам?

Граф Бестужев сделал вид, что обескуражен. У него расширились зрачки, участилось дыхание, покраснел кончик носа…

Ах, какой актёр! Любо-дорого посмотреть. И всё же… Всё же было в его глазах что-то неуловимое. Глубоко, на самом дне.

— Помилуйте, молодой человек! Да я ведь не прошу у вас вашу жизнь. Только клятву верности. С вашим титулом, с вашим положением в обществе, вы просто ОБЯЗАНЫ состоять в ордене. Простая формальность: один росчерк пера — и я вас покину.

— Из-за формальности вы нацепили на меня наручники?

— Предосторожность, только и всего. Вы вспыльчивы, князь. В чём я уже успел убедиться. Ваш организм слишком остро реагирует. Разумеется, я сниму оковы, как только вы дадите слово…

Я рассмеялся. Что-то ему от меня нужно, нужно позарез. Поэтому Бестужев, забыв гордость и положение, и пробрался в мою спальню, как обычный домушник.

Решил, что застав врасплох, развести мальчишку будет легче лёгкого. И до сих пор так думает — иначе не сидел бы, развалившись, и не улыбался бы мне красивым женским ртом…