Черный монах

– Максим, ты уж приглядывай за ним, – старик кивнул в сторону внука и голос дрогнул, – ох, неспокойно у меня на сердце…

– Обещаю, дед Егор. Только… я вот подумал…

– Чего?

– Ну… крест Ванька не носит. А ему бы нужно. Я серьезно.

Дед Егор минуту подумал, потом метнулся в дом и вернулся, зажимая что-то в руке.

– Ваня, поди сюда. Ты это… вот что. Надень-ка.

Ванька закатил глаза.

– Ну чего еще, дед?

– Ты это… мне тут не спорь! Надень. Крестик отцовский, с его крестин еще тут лежит, с детства. Деревянный, и что? Я веревку-то другую повязал, подлиннее. Раз сам крест не носишь, надень этот хоть.

– Да что вы, сговорились, что ли?! – Ванька, как обычно, беспечно отмахнулся от деда. – Не надо, что вы цирк-то разводите? Как будто мне поможет это в случае чего.

– А то как же, конечно поможет! Надевай, говорю. Бог тебя защитит.

– Не буду. Что ты, дед, нагнетаешь-то? Нам идти надо.

Старик стоял в растерянности, а я, пока Ванька отвернулся, подсунул крестик ему в боковой карман рюкзака. Дед Егор вздохнул с облегчением.

Глава 9. Плохие знаки

До полудня мы двигались по лесу спокойно, прогулочным шагом: копили силы перед хождением по болоту. Солнце припекало; я даже повязал куртку на пояс, оставшись в одной футболке. По спине струился пот. Лямки тяжелого рюкзака больно врезались в плечи. Я, в общем-то, был привычен к физическим нагрузкам, учитывая спортивное прошлое. А вот Ванька не особенно. Он уже давно шел, тяжело дыша: я слышал за спиной его дыхание. Именно поэтому я предусмотрительно набил свой рюкзак самыми тяжелыми вещами. Относительно меня, Ванька еще шел налегке. С небольшим рюкзачком и ружьем. Тем не менее, он застонал, догнав меня:

– Нужна передышка, не могу больше. Рюкзак, блин, как железом набит. Давай посидим!

Обернувшись, я посмотрел на Никиту: тот терпеливо шел за нами, отставая на несколько метров и вытирая со лба пот.

Ванька прыснул от смеха и сказал так, чтобы было слышно только мне:

– Спорим, он всю дорогу молится про себя, как бы дойти живым?

– Может и молится, тебе чего, жалко? Нас, между прочим, просили присматривать за ним.

– Кто это просил?

– Батюшка. Так что, давай без иронии. Человек нам помочь хочет.

– Окей, раз батюшка сказал, то, конечно.

Я краем глаза уловил, что Ванька скорчил какую-то гримасу, но решил промолчать. Вообще-то он умел довольно комично изображать разных людей, и в чувстве юмора у него недостатка не было. Это девчонкам всегда нравилось. Именно поэтому у Ваньки не было отбоя от поклонниц. Однако, иногда его несерьезность меня изрядно бесила.

– Так, все, привал! – громко скомандовал я, чем несказанно обрадовал несчастного Никиту.

Он сделал еще пару шагов и буквально повалился на землю от усталости.

– Ты как, нормально? – спросил я его.

– Н-нормально… ничего… отдышаться только надо…

Ванька, ухмыляясь, полез в рюкзак за бабушкиными пирогами. Я же отстегнул лямки бродней и стянул футболку, чтобы дать коже подышать.

– Ты спортсмен… что ли… Максим? – поинтересовался Никита, глядя на мой голый торс.

– Так точно! – ответил вместо меня Ванька.

Он завистливо глянул на мои бицепсы и трицепсы и отвернулся с видом полнейшего безразличия.

– В институте серьезно занимался спортом, – сказал я Никите, – на первенстве выступал. Сейчас так, чисто для себя в зал хожу.

– О-о, а какой вид спорта?

– Рукопашный бой.

– Ничего себе. Это дело тяжелое. И медали получал?

– Ага, так что лучше с ним в темном переулке не встречаться, – пошутил Ванька.

– Очень смешно. Каждому свое. А ты вот, Никита, с чего в послушники пошел? Хочешь монахом стать?

– Это как Бог даст, – философски протянул Никита и смущенно улыбнулся. – Я бы, конечно, хотел… хотел в будущем совсем уйти от мира… спокойствия душа просит…

– Куда уж спокойнее! – брякнул Ванька. – У нас и так тут места глухие, дикие, даже связь толком не берет! Неужто и в деревне у себя жить не хочешь? Тут и так-то молодежи, походу, нет.

– Так деревня – это мирская жизнь, дела житейские, заботы. Молодых, как я, да, почти нет, уезжают все в город. А кто остается, те пьют, становятся заложниками зеленого змия, убивая плоть свою и дух разлагая. Не затем Господь нас на землю посылает…

Никита наставительно воздел палец к небу.

– Понятно, – хмыкнул Ванька, – блажен, кто верует…

Я сильно толкнул его локтем в бок. Никита, видимо, не понял скрытой в словах насмешки и преспокойно принялся поглощать пирожок бабы Дуси, запивая водой.

На минуту воцарилась тишина. Только лес шумел над нами да ветер гнал по ясному небу легкие облака. Внизу, на мягком мху, у подножия деревьев, было тихо и хорошо. Слишком тихо и хорошо, отчего по сердцу у меня опять разлилась непонятная тоска. Гадкое предчувствие резануло, словно лезвием, и снова исчезло.