Черный парус беды

Прежде всего требовалось найти подходящее помещение. В городе, на девять десятых состоящем из частных особняков и фале, сделать это было непросто. В особняки нас не пустят, а циновки вместо стен заведомо не удержат желанный пар. Что касается оставшейся одной десятой, то это упомянутый кинотеатр, госпиталь, школы, парламент, несколько офисных и гостиничных зданий. Ну, и церкви.

– Пожалуй, я смогу вам посодействовать, – задумчиво молвил Руди, к которому мы обратились за советом.

И посодействовал. В наше распоряжение был отдан домик, в котором садовник методистской церкви хранил свой инвентарь. Мы, не колеблясь, выложили требуемую сумму.

Садовник стал освобождать помещение, мы же озаботились его новым содержимым. Стены домика внутри были даже не оштукатурены, но с этой неприглядностью мы справились легко. Отправились на верфь, сняли пайолы «Санта Лючии» и «задекорировали» ими стены. Опять же на шхуне мы вытащили из-под дизеля большой металлический поддон. Заполненный крупной галькой, которую мы набрали на берегу, он стал каменкой. Не буду вдаваться в подробности, как именно, но мы смогли даже обустроить предбанник, а с помощью все того же Руди раздобыли печку и бак для воды. Таким образом, к вечеру 31 декабря все было готово к торжественному омовению. У нас даже были веники! Не березовые или дубовые, естественно, но Руди, вручая нам охапку каких-то стеблей, заверил, что местные колдуны распаривают эти растения и хлещут ими недужных, изгоняя из них хворь. Мы решили, что, если колдунам и больным годится, то и нам подойдет.

– Спасибо, – сказали мы хором.

А вот чего у нас не было, так это оцинкованных шаек. Сколько ни искали, ничего даже отдаленно похожего найти не смогли. Пришлось удовлетвориться кастрюлями с камбуза нашей шхуны.

Оставалось два часа до Нового года, когда Саня «забил последний гвоздь». За сущие гроши он купил мешок копры. Там же, на рынке, зеленщик каким-то хитрым механизмом превратил ее в белоснежную стружку.

– Теперь у нас есть снег! – объявил Саня.

Мы засыпали стружкой углы предбанника, уже украшенного гирляндами из цветной бумаги и звездами из фольги. Очень красиво получилось. Аж сердце защемило.

Можно было раздеваться.

Ну, это быстро. Всей одежды – шорты да футболки. Тропики.

Пока разводили огонь, пока выгоняли дым – банька-то получилась «по черному», – уж и время подошло. Мы подсели к накрытому столу. Вместо соленостей – пряности, вместо селедочки – тунец, будь он не ладен. Но водочка есть, пусть и не нашенская.

Разлили.

– Хорошо сидим, – сказал Вадик, и нотки пронзительной грусти прозвучали в его голосе.

– Им сейчас тоже хорошо, – сказал я, и друзья, конечно же, поняли, о ком я.

– Хоть позвонили бы, – непривычно резко проговорил Саня.

По радио приглушенно зазвучали позывные Москвы. Это нам тоже удалось – протянуть радиониточку между Уполу и Красной площадью.

– Позвольте мне, – сказал я, поднимая пластмассовый стаканчик с водкой. – Я хочу пожелать нам всем семь футов под килем. Пусть «Санта Лючия» несет нас дальше по морям-океанам, и все мы будем вместе, и все мы будем счастливы.

В это мгновение дверь дома отворилась, и на пороге в клубах жаркого пара появился Санта Клаус.

Это было чудо! Все было ровно так, как два года назад.

– Петрович! – заорали мы и бросились к Санта-Парусу.

Мы обнимали его, тискали, стучали по спине, причем особенно усердствовал в этом его племянник. Потом Вадик вцепился в фальшивую бороду пришельца и сорвал ее.

Это был не Петрович. На нас испуганно взирал Руди Краузе.

Такого разочарования я не испытывал давно. Может быть, никогда не испытывал. Это было падение. Это был крах!

Мне страшно было посмотреть на Саню и Вадика, потому что их лица были зеркалом моего собственного. Мы были убиты, растоптаны. И на Руди посмотреть было боязно. Как бы не вмазать сгоряча, хотя парень явно хотел как лучше, хотел угодить гостям – хорошим, хотя и малость ненормальным людям из загадочной северной страны.

– Россия – священная наша держава, Россия – любимая наша страна… – вдруг раздалось из-за дверей.

Что это? Я поднял голову, а со двора неслось:

– Могучая воля, великая слава – твое достоянье на все времена!

И я подтянул дребезжащим, плачущим козлетоном:

– Славься, Отечество, наше свободное!..

Они появились на пороге. Петрович и Пашка. Живые и здоровые.

Мы ринулись к ним.

Пашка прикрылся руками и запричитал:

– Только не бейте, дяденьки!

А Петрович пробасил:

– Вы что, шуток не понимаете?

Обошлось без рукоприкладства. Было братание, тычки, вопросы:

– Вы когда прилетели?.. Что так рано, вы же позже собирались?.. Петрович, как твой финансовый вопрос?.. Как там Москва?.. Как дочка, Паш?.. Что за хохмы?..

Нам торопливо отвечали:

– Только что… Решил… А что там делать, в слякоти? Да и вас жалко… Стоит столица, мерзнет… С дочкой нормально, перебесится – авось человек станет… Это мы Руди попросили, ну, типа чтобы розыгрыш…

– Идиоты! – возопили мы с Санькой и Вадиком, забыв о дружеских чувствах к Пашке и надлежащем почтении к капитану «Санта Лючии».