Черный парус беды

Тут-то мне и представилось, как бычара ножичком своим да по моему беззащитному невинному горлу. От картины этой мне немедленно похужело, и я метнулся к гостеприимно открытым дверям кафе. Нет, ребята, я не гордый, я лучше пережду.

Сердце долбило по грудной клетке. Язык был шершавый. Нёбо – как наждачная бумага. Я подошел к стойке. Бармен взглянул вопросительно, узнал и убрал левую руку от крана с пивом, а правую от подноса, на котором красовались бутылки джина и баклаги с тоником.

– Виски? – исключительно для проформы уточнил он.

Я кивнул, вновь посягая на традиции.

Вчера… вон сколько один день вместил… мне с толком и расстановкой поведали, что джин с тоником – фирменный напиток в кафе «Спорт». Стал он таковым 100 лет назад. До того данная смесь на островах была неизвестна. Но приехали в Орту англичане, чтобы проложить какой-то кабель, зашли в кафе и потребовали джин с тоником. Чтобы не растерять клиентуру, господин Энрики Азеведу, сын Эрнешту, «первооткрывателя» кафе, тут же разнообразил привычный алкогольный ассортимент. С тех пор и повелось. Пиво присоединилось к списку «дежурных» напитков много-много позже.

К слову, своим названием – «Спорт» – заведение тоже обязано Энрики Азеведу. Тот увлекался футболом, греблей, бильярдом и счел, что лучше названия не найти. Потом название увеличилось еще на одно слово и стало звучать как «Питер Кафе Спорт». Это наращение – уже заслуга Жозе, сына Энрики. В годы Второй мировой войны в Орте стояло английское судно «Лузитания II», на котором располагался центр связи британских военно-морских сил в Северной Атлантике. И надо же было такому случиться, что один из офицеров, завсегдатай «Спорта», стал называть сына местного кабатчика Питером, уж больно тот был похож на его сынишку, оставшегося на берегах Туманного Альбиона. И как-то прижилось – Питер да Питер. Вскоре вся Орта стала так величать маленького Жозе. А когда представитель уже третьего поколения семьи Азеведу возглавил семейный бизнес, он счел себя вправе добавить свое неофициальное имя к названию кафе.

Все это мне рассказал Жозе Энрики, точнее – Жозе-джуниор Энрики (это в честь деда), нынешний хозяин «Спорта». Хотя, если быть честным, рассказал не мне, а корреспонденту какого-то яхтенного журнала, но я рядом виски сосал, и получилось так, что и мне тоже…

Виски скользнуло по горлу, не вызвав никаких ощущений.

– Повторить, – сказал я.

Бармен взглянул на меня с уважением, первые признаки которого проявились еще вчера, когда я начал здесь алкогольный марафон, завершившийся под утро на пляже Варадуро.

– И еще раз!

Уважение в глазах бармена стало безграничным. А меня отпускало помаленьку.

Да, трусоват ты, братец. Тебе ножичком погрозили, да и не погрозили, показали только, ты и сдулся. Не стыдно?

Не-а, стыдно мне не было. Растерянность была, это правда, а стыдно? Нет, я ж не гордый…

Вокруг мельтешили немецкие, португальские, английские и прочие слова. Люди за столиками смеялись, что-то оживленно обсуждали, чокались, отхлебывали пиво и глотали пресловутый джин-тоник. Яхтсмены, тут и к гадалке не ходи.

Кафе «Спорт» было знаковым местом не только на Азорах. Отвечающий за свои оценки журнал Newsweek назвал его одним из лучших баров в мире, особо отметив, что это не банальная питейная точка, не рюмочная какая-нибудь, но фактически клуб яхтсменов-путешественников, место знакомств и встречи друзей. Именно друзей, ведь девиз бара: «Если хочешь иметь друга, будь им».

Отсюда, с Фаяла, яхты шли через Атлантику в Америку. Сюда они приходили, покорив океан, двигаясь в противоположном направлении. Кстати, второе труднее, так как путь на запад, достаточно спуститься чуть южнее, облегчают течения и устойчивый пассат. Когда плывешь на восток, то приходится бороться и с тем, и с другим, либо нужно забирать к северу, чтобы заручиться помощью Гольфстрима. Но и тем, кто на запад, и тем, кто на восток, порой не удается избежать каверз зоны конвергенции. Это такая противная штуковина, в которой или ветра нет совсем, или он дует со всех сторон, разгоняя бестолковую волну.

Во как! Во я какой! Во, что я знаю! Спасибо вчерашнему собеседнику.

Наслушавшись легенд семьи Азеведу, которыми сыпал и сыпал Жозе-джуниор, я повернулся к соседу слева и спросил, откуда он.

Спиртное делает человека непосредственным и разговорчивым, подчас излишне, однако в этих стенах подобное поведение не только не предосудительно, но даже приветствуется. Вообще, как я понял, яхтсмены – это одна большая семья, где каждый каждому если не брат родной, то брат двоюродный. Романтики, особое племя, они друг к другу тянутся.

Сосед по стойке, подошедший к ней позже меня, но уже успевший прикончить свою порцию джина с тоником, воспринял мой вопрос совершенно нормально. Сказал, что из Бельгии, что на Фаяле не первый раз, после чего растолковал невежде, что есть кафе «Спорт» для яхтенного сообщества, а также выложил много разного о течениях, ветрах, штормах, рифах и даже, прости Господи, зоне конвергенции.