Черный подснежник

Алексей всмотрелся в темноту, но увидел лишь небольшую фигуру. Рассмотреть лицо или другую часть тела было невозможно, крохотное тельце целиком утопало в огромных вещах с чужого плеча. Висели по бокам рукава ватника чуть ли не до пола, тонкие ноги могли бы влезть целиком в один из просторных валенков. Борис кивнул на чурку, где расположилось нехитрое угощение для товарища – пара кусков рафинада и кучка черствых сухарей:

– Забирай себе, матери и братьям отдашь.

Алексей не успел даже заметить, как сахар и сухари в одну секунду исчезли с импровизированного стола. Только в воздухе мелькнул черный рукав ватной куртки. Капитан присел на корточки перед мальчишкой и сдвинул ему назад огромную ушанку, которая висела почти до подбородка:

– Володя, ты сейчас проводишь танкистов до поселка. Осторожно веди, как ты умеешь. Если что-то увидишь странное или подозрительное, то сразу сообщи. Партизанского отряда больше в лесу нет, а вот немцы могут быть.

Володя кивнул и лихо сплюнул себе под ноги, Соколов теперь ясно видел его лицо. Мальчику было лет 10–12, и у него не было зубов, лишь голые десна. «Или цинга, или немцы выбили, они могут, гады», – догадался он.

Момашула обстоятельно уточнил:

– Паек не забыл?

Володя хмыкнул, распахнул полу, под которой показался тугой холщовый мешок с провизией, крепко примотанный бечевкой к крошечному тельцу.

Борис снова крепко пожал руку приятелю:

– Ну, доброго пути вам! Буду рад снова повидаться, Алексей!

Они тепло распрощались, а Володька выскользнул бесшумной тенью, несмотря на громоздкий наряд, и уверенно зашагал к танкам, к которым уже крепили тросами ящики с документами.

– Лейтенант Соколов? – Цепкий прищур прошелся по всей фигуре танкиста. – Майор НКВД Зимин, распишитесь в документах, что получили груз под грифом «Секретно» под вашу личную ответственность. Доставить в командный пункт необходимо в срочном порядке.

Алексей, не глядя, черкнул перьевой ручкой в документе, особист вдруг нахмурился, глядя на крошечную фигурку:

– А это кто с вами? Никаких посторонних в машине быть не положено! Груз по грифом «Секретно»!

Володьку вдруг всего перекосило, он захныкал тонко и визгливо:

– Дяшенька, кушы-ыть, кушы-ы-ыть, пожайти-и-и-и. Широта-а-а-а!

Тонкие грязные пальцы потянулись к карману опрятного офицерского пальто. Энкавэдэшник брезгливо дернулся в сторону и буркнул:

– А ну, пошел отсюда, давай, иди к обозу! – И пробормотал под нос: – Кругом эти детдомовцы, когда уже отправят обоз с ними!

Майор сразу же зашагал прочь широким шагом, стараясь оторваться от упорно бегущего за ним с воем Володьки. Алексей растерянно замер, не зная, как вернуть своего проводника.

– Товарищ командир, выдвигаемся? – сбоку подошел уже пребывавший в нетерпении Омаев, который еле дождался, когда погрузят ящики и заправят дизелем «тридцатьчетверки» для обратного пути. Ему не терпелось броситься на поиски пропавшего капитана Прохорчука.

Вдруг из темноты к ним подлетела девушка-водитель, та самая, что прошла с ними в «ЗИЛе-полуторке» по дороге смерти.

– Товарищ танкист, стойте! – Она чуть не врезалась в них, так торопилась навстречу. – Вы что, вот так вот просто уедете? Ведь у вас танки! Вы должны освободить товарища Прохорчука, нашего командира! Ведь его взяли в плен, нельзя его бросать без нашей помощи! Что, если он жив?

Алексей растерянно молчал, не зная, что ответить порывистой девушке. А та вдруг поймала его взгляд и голубые огромные глаза наполнились слезами, губы совсем по-детски задрожали:

– Неужели нельзя ему помочь?! Как же, ведь он такой хороший! – Слезы крупными каплями хлынули по красным обмороженным щекам. – Он же о нас как отец родной заботился. Он…Он…

От слез она уже не могла ничего выговорить, только задыхалась, не в силах справиться с оглушающим горьким откровением: они на жуткой войне, и здесь столько смертей, что никто не отправит боевое танковое подразделение на спасение обычного капитана, пускай даже и командира автороты батальона материального обеспечения. Девушка закрыла лицо руками, бросилась бежать прочь в темноту, тут Соколов успел перехватить ее. Танкист с силой отвел девичьи руки от лица и горячо пообещал, глядя прямо в залитое слезами личико:

– Я не обещаю, что найду его! Но обещаю, что все сделаю, чтобы найти капитана. Все, что будет в моих силах! Я обязательно попытаюсь найти тех, кто его взял в плен и угнал грузовик.

Девушка кивнула, застыла на месте, испытывая душевные муки. Так она, замерев, и стояла, провожая взглядом танкистов, которые уже карабкались на борта фыркающих «тридцатьчетверок», исчезали по одному в люках. От волнения Соколов совсем позабыл о своем провожатом, как вдруг в штанину комбинезона вцепились юркие пальцы. Снизу от основания башни засвистел знакомый голосок:

– Шаблешки, шаблешки, Бориш обещшал. Мамке шаблешки, лекаршво! Не вшали лекаршво!

Мальчишка взволнованно теребил брючину. Алексей наклонился почти к его лицу: