Черный подснежник

Дрогнули веки у лежащего на спине человека с деревянным протезом вместо ноги. Прохорчук, не открывая глаз, с трудом прошептал:

– Ребятки, танкисты, нашли? Я уж думал не дождусь!

Голова его была разбита, засохшая кровь залила лицо, капитан лежал навзничь, брошенный своими похитителями, которые решили, что он мертв. Но знакомые голоса привели его в чувство. На призыв Омаева к кустам пробрался Соколов, вдвоем они осторожно подхватили капитана и потащили к танку. Уже внутри Т-34 лейтенант осмотрел рану на голове пожилого мужчины, промыл ее водой, затем обработал спиртом и прикрыл чистой ветошью. Несмотря на боль, на лице у Прохорчука светилась улыбка:

– Танкисты, нашли меня. Ребятки, уходить отсюда надо, из машины все забрать и уходить как можно быстрее. Немцы грузовик снегом закидали и ушли, чтобы потом вернуться. Думали я мертвый, тоже прикопали. Я очнулся, а кругом темнота, холод, думал – уже все, в могиле. Да так холодно, ведь мертвые холода не чувствуют. Значит, живой, значит, спасаться надо. Вот я и пополз…

– Вы молодец, боролись до последнего. – Бабенко растирал мужчине ледяные руки, чтобы хоть немного заставить кровь бежать по одеревеневшим конечностям.

Соколов прислушивался к словам раненого капитана, хоть тот и был без сознания, когда его захватили, но немцы явно торопились и даже не стали вытаскивать водителя из захваченного грузовика. Угнанную машину неспроста укрыли лапником, замаскировали снегом, значит, собирались вернуться за ней. Что же теперь делать? Устроить засаду – неизвестно, сколько здесь придется провести времени. Просто доложить начальству – пока сюда пришлют бойцов, немцы могут вернуться за добычей и потом снова раствориться в лесу. Но где они прячутся? Он закрутил головой в поисках своего проводника, который так хорошо знал местность. Шустрый Володя уже топал по броне танка, затем спустился внутрь. В руках запасливый парнишка сжимал пакет с красным крестом:

– Шаблешки мамке! Нашел! Вылешу ее!

План у Алексея созрел мгновенно, драгоценный груз прежде всего надо спасать, а потом уже думать о поимке мародеров. Он приказал по связи:

– Грузите лекарства и провизию в танки, машину пока оставим здесь. Бочкин, выстави караульного на полянке. Пускай смотрит и слушает в оба, они могут вернуться за награбленным в любой момент. Мы с Русланом к деревне, без «тридцатьчетверок», пешком. Спросим у местных, может быть, кто-то видел грабителей или машину.

Сам поднял на руки легкое тело Володьки.

– Смотри, Володя, те, кто угнали грузовик с лекарствами, не могли днем отсюда далеко уйти. Это советская территория, а напали на нас немцы, их быстро бы обнаружили. Значит, они прячутся в лесу. Еду они унесли, чтобы приготовить и съесть. У них есть тайное укрытие. Ты знаешь место, где они могут прятаться так, чтобы даже местные не узнали?

Мальчишка торопливо заговорил:

– Нет, нет! Партизанское укрытие на болоте бомбой завалило, лесничью избушку вместе с партизанами сожгли год назад. Весь партизанский отряд сейчас на границе города, откуда мы с вами приехали. Когда немцы отступали, они лес подпалили, хотели вместе с деревней сжечь. Еле отбились! Вокруг поселка гарь и торфянки, гиблые места!

– Понятно. Идем, показывай дорогу до твоей хаты. Далеко еще?

– Не-е-е, через трясину сейчас по кочкам, мой дом крайний!

Соколов никак не могу понять, куда же тогда мог скрыться целый отряд немецких мародеров. Ведь их там с десяток, судя по рассказу Омаева. Если все партизанские убежища разрушены, часть леса выжжена, кругом болота, то зимой найти укрытие очень сложно. Тем более пришлым немецким солдатам, которые не обучены выживанию в суровых условиях России. Лейтенант подхватил мальчишку перед сырым, поблескивающим в проталинах между снегом болотом, осторожно наступил на торчащий пук из болотной травы и, убедившись, что почва не уходит из-под ног, перенес вес на следующий кругляш, который торчал из трясины. Володя спокойно дышал над его ухом, дорога была ему привычна, по ней проходил он незамеченный немецкими патрулями и постовыми сотни раз, таская и грузы, и шифровки партизанскому отряду. Выглядела топь пугающе, хотя почти все местные жители пользовались короткой дорогой, соблюдая строгое правило: идти аккуратно, наступая лишь на торчащие метки-кочки из сухой осоки. Только закончилась переправа, как затемнели дома короткой улочки поселка. Вовка засучил ногами, торопясь спуститься на землю. Он со всех ног припустил к крайнему домишке, а оттуда из-за забора, словно горох из порванного мешка, уже сыпалась ребятня разных возрастов.

– Вова, Вова вернулся. Володя! – лепетали они на все голоса, облепляя маленького добытчика.

Тот сунул руку за пазуху и принялся вручать каждому по сухарю, строго приговаривая:

– Быстро-то не жрите, сосите, чтобы подольше хватило.

– Володенька, Володенька мой, сыночек! – Черная фигура качалась у околицы, протягивая мальчику руки для объятий.

Тот позволил себя обнять и тут же протянул матери мешок из-за пазухи.