Черный подснежник

Женщина оперлась на предложенную руку, тяжело поднялась, все еще вздрагивая от тихих всхлипываний. Она качнулась и грузно пошла к выходу из бани. Локтем Соколов почувствовал, как от каждого шага колышется ее большой живот, и понял, что незнакомка беременна. У порога хозяйка дома вдруг сжалась в комок и прошептала с мольбой в голосе:

– Не могу я, не могу выйти отсюда, нету мне домой пути. Солдатик, пристрели меня, помоги закончить этот кошмар. Не хочу я жить дальше, не хочу, кончилась моя жизнь. Ведь я, дрянь такая, от немца ребеночка жду. За еду служила, обстирывала, в койку к нему ложилась, боялась с голодухи сдохнуть. А теперь и рожу скоро от фашиста. Соседи жизни не дадут. Тварь я последняя, только смерти и заслуживаю.

– Нет. – Алексей твердо покачал головой, он не осуждал несчастную. На войне видел всякое, знал, что иногда голод и лишения толкают людей на преступление, на проявление слабости, только еще знал, что они, потом стыдятся содеянного и заслуживают прощения. – Ребенок ни в чем не виноват, не надо его убивать. Вырастет, станет хорошим человеком, воспитаете его, как положено, по-советским правилам.

– Не вырастет. – Женщина обняла себя за плечи в ознобе. – Муж, когда с фронта вернется, забьет насмерть и его, и меня за предательство. И поделом будет. Не он, так соседи сожгут дом.

Соколов решительно тряхнул женщину за плечи:

– Ну и глупец будет, что не простит. Это слабость, а не предательство! И взрослые сильные мужики ломаются на войне, а вы женщина! Собирайте тогда документы, мы вас в Ленинград отвезем. Там госпиталь, врачи. Потом в эвакуацию отправитесь с ребенком или там останетесь! Выучите его, вырастите человеком. Может, он ученым станет, мир спасет от болезни или в космос полетит, ребенок не виноват, и вы не виноваты. Из-за одной ошибки нельзя две жизни губить, неправильно это.

Она неожиданно провела шершавой рукой по щеке молодого мужчины:

– Какой же ты хороший, спасти меня хочешь. Такую, как я, не спасать, а убить надо. Ведь у меня там немцы. – Женщина снова затряслась в тихих рыданиях. – Немцы в подполе, прячу я их. А сама боюсь. И рассказать боюсь, и помогать им боюсь. Умереть страшно и жить дальше страшно.

– В подполе немцы? У вас? – Алексей не удержался и схватил женщину за руки.

Та тряслась будто в лихорадке от страшного признания, которое так долго носила в себе.

– Как Красная армия село захватила, он сбежать не успел со своей частью. Отстал во время отступления и сюда вернулся. С несколькими солдатами спрятался в подполье у меня в избе, с тех пор живет там. Иногда они выбираются из деревни, чтобы еды себе добыть. Лопату вот сегодня попросили, тесно им там, говорят. А я молчу, от страха молчу. Ведь меня вместе с ними в тюрьму или в Сибирь сошлют в лагеря. Не хочу я страдать и бояться больше, поэтому и в петлю полезла, сил нет выносить. Нет выхода, не немцы, так свои или убьют, или в тюрьме сгноят. Кончилась моя жизнь, сама виновата, нагрешила. Даже смерть меня не забрала, никому я не нужна и ребеночек мой не нужен.

Она застыла с перекошенным от горя лицом, покорно ждала, что же решит советский танкист.

– Вы нужны ребенку, а ребенок нужен вам. – Соколов заговорил твердо, нет времени на жалость, но он точно понимал, что может помочь женщине. – Вы можете больше не бояться немцев, мы отвезем вас в Ленинград. Здесь вам больше нечего делать, берите документы, одежду и в путь. Я не расскажу никому о вашей ошибке, а вы начнете там новую жизнь.

В доме грохнула крышка погреба, и женщина содрогнулась от страха. Тотчас же Алексей перехватил ее, крепко взял за руку:

– Не бойтесь ничего, идите в дом, успокойтесь, возьмите вещи и выходите. Остальное мы сделаем сами. У них есть оружие или боеприпасы?

– Гранаты, есть автоматы, но они не заряжены, у них кончились патроны.

– Сколько там человек?

– Пятнадцать.

– Хорошо, – еле слышно сказал он. – Зайдите в дом, скажите им, что в селе советские бойцы, чтобы они не выходили из погреба. И уходите с документами, мы будем вас ждать здесь.

Женщина молча кивнула, подхватила пару поленьев и пошла в дом. До Соколова донесся тихий разговор, мужской голос что-то злобно выговаривал, а женщина оправдывалась:

– За дровами сбегала, печка затухает. Иди, иди вниз, по селу красноармейцы ходят. Бери туда чугунок, готова каша, прячься.

Конечно, Алексея мучили сомнения о том, что женщина может их выдать и тогда спастись им будет трудно. Пускай даже у танкистов есть оружие, но в доме 15 обученных вести бой, злых, испуганных противников. Самое страшное, что эти люди загнаны в угол и пойдут на все, чтобы снова сбежать, поэтому вступать с ними в открытую схватку опасно. Да, он видел, как вспыхнули глаза женщины, когда он дал ей обещание не рассказывать о ее тайне никому, наоборот, помочь начать новую жизнь в большом городе. В них появилась надежда – стать счастливой матерью, найти свое счастье, стать свободной от того позора и ужаса, что ей пришлось пережить. Ради этого она сделает все так, как попросил советский танкист.