Черный подснежник

– Сейчас с дежурным офицером пройдешь к месту расположения отряда, командира зовут Андрей Кондратюк. Передохнешь, пока твои танкисты сюда прибудут, связисты уже отбили срочную депешу. Утром – сразу на марш. Пока проложи маршрут до станции. – Лозин секунду помолчал. – Будет тяжело, Алексей! Но я верю, ты справишься.

– Я тоже верю, остановим немцев, товарищ генерал! – пообещал Соколов.

В черных тенях от свечей на лице Лозина мелькнуло довольное выражение: не зря он послушал Грозина, отличного командира заполучил к себе в армию!

* * *

Небо становилось серым на глазах, разливаясь серыми и розовыми полосами по горизонту. Перед Соколовым стоял его новый отряд: только прибывшие «тридцатьчетверки» с еще сонными после перегона танкистами и вытянувшиеся в струнку стрелки. Разнокалиберный отряд из партизан и добровольцев даже не был толком обмундирован, некоторые совсем неуверенно держали винтовки, не зная куда пристроить широкое ложе. Сейчас это было Соколову не важно, он поговорил с командиром отряда, бывшим партизаном, Кондратюком, и в его голове сложился четкий план. Бывший инспектор местного лесного хозяйства Кондратюк еще с двумя товарищами пойдут впереди на лыжах в качестве разведки, за ним – два танка со стрелками на борту. По лесу придется двигаться медленнее из-за топей, которые «тридцатьчетверки» будут проходить после промерки уже без живого груза. Дальше через аэродромную площадку, откуда стартует «тушка» до первого опорного пункта немцев с грузом взрывчатки, потом необходимо преодолеть еще две линии заграждений из дотов и минных полей до полотна железной дороги. Не зря так беспокоился генерал, местность вся в оборонительных сооружениях под зоркой охраной немцев, чем ближе к станции, тем больше живой силы и техники. На перегоне в восьми километрах от Крестцов меньше охраны и заграждений, там будет проще прорваться к полотну.

Вместо дежурных фраз и доклада Соколов обвел дрожащих от крепкого мороза людей взглядом и спросил:

– Готовы, товарищи? Пора выдвигаться, тройка лыжников впереди, остальные рассаживаются по бортам Т-34. От двигателя будет немного теплее. Ребята, выдайте брезент, чтобы накрыться.

Бойцы принялись рассаживаться на корпусе машины, громыхая ружьями. Они жались друг к другу словно замерзшие воробьи на ветке, пытаясь сохранить стремительно утекающее тепло. Соколов накинул на согнутые спины кусок брезента, ему было совестно, что пожилые люди мерзнут, в то время как он едет в теплом танке. Когда машины тронулись, раздались радостные возгласы:

– Тесновато, зато греет!

– Ох, первый раз меня на танке катают!

Правда, уже через полчаса смех и разговоры смолкли, как только бронированные машины прошли в лес. Спустя десять минут всем ездокам пришлось слезать с бортов, чтобы облегчить ход Т-34, и передвигаться дальше на лыжах. Под сугробами то и дело показывались влажные проталины, пружинил торф, поэтому водителям «тридцатьчетверок» приходилось идти рывками – то разгоняясь на высоких оборотах почти с места, чтобы проскочить топкую жижу, то ползти, выкарабкиваясь из завалов сломанных веток и мха. Лыжникам тоже доставалось: они растаскивали в стороны крупные стволы, мокли в сырых снежных кучах, чтобы промерять жердями глубину топи. Отряд двигался тяжело и мучительно, с каждым километром выбиваясь все больше из сил. Сырая одежда на морозе обжигала кожу, а хлюпающие под ногами топи все не кончались. Над головой, почти касаясь брюхами макушек сосен, гудели вражеские «юнкерсы». От их воя тело сжималось в первобытном страхе, хотелось броситься в мох и слиться с лесом, стать невидимым для грозных металлических птиц. Только даже минуты отдыха не давали они себе – пробирались через заросли, обдираясь до крови о сучья, хлюпая сырыми валенками по бесконечной болотной вязи. Вместе с людьми казалось, что и «тэшки» совсем обессилили, надсадно завывая от бесконечных рывков: «вперед», «вбок», «выше обороты», «ниже скорость»!

Наконец деревья расступились, подпиленные стволы образовали коридор из крон, через который можно было идти без каторжных усилий. Короткий проход привел их к пятачку лесного аэродрома, где поначалу Соколов замер в удивлении. Вся полянка была усеяна обугленными деревянными фигурами корпусов самолетов. Кондратюк в десяти метрах от танков махнул лыжной палкой:

– По краю поля проходите, это манекены для маскировки. Немцы каждую неделю бомбят аэродром, а наши потом новые макеты из деревьев мастерят! Это я придумал, мы завсегда на охоте так же селезней на искусственную утку приманивали. Сейчас по взлетной полосе будет два километра сухой дороги.