Черный подснежник

– Лес густой кругом или болота очень глубокие, для танков хода не будет. Здесь до войны велись торфоразработки, трактора груженые ходили, машины. Поэтому сюда вышли, потому что знаю, что почва выдержит танки. Фрицы за неделю успели навтыкать мин, не было их раньше, они боялись в трясину лезть.

– Страх перед Советской армией оказался сильнее. – Соколов уже доставал из планшета карту местности.

Они должны найти способ атаковать немецкий опорный пункт и перекрыть отступление соединений из Демянска. Он мысленно перебирал варианты, как обойти препятствие как можно быстрее. К сожалению, ничего на ум не приходило, кроме поиска другого маршрута. Карта его не радовала, бумага темнела от черных пятен густых лесистых зарослей и клякс болот. Немцы не зря так рьяно охраняли все дороги к «рамушевскому коридору», понимая, что через дикий лес практически невозможно пробраться. Что, если провести неожиданную атаку танками на пост на дороге к Крестцам, прорваться к станции и там держать оборону, пока отряд Кондратюка будет минировать полотно? Тоже страшный риск, они даже не знают, какие силы охраняют подступы к станции.

К месту стоянки отряда лыжники вывезли ящик, накрытый сверху белым парашютом – взрывчатка для железной дороги, один из стрелков вез на плечах обрезанные стропы парашюта. Соколов задумался, ведь парашют и прочные лямки могут пригодиться! Что, если соорудить тяжелый трал, протащить по болоту, чтобы сдетонировали и взорвались все снаряды рядом с кочками. Он подозвал Бабенко и Логунова:

– Товарищи, ситуация безвыходная. Семен Михайлович, помните, мы видели с вами «тэшку» с тралом, чтобы разминировать поля?

Мехвод охотно закивал, вспомнив об изобретении военных умельцев.

– Да, там несколько вариантов конструкций было. Только воспроизвести ее здесь, в полевых условиях будет невозможно, Алексей Иванович. – В голосе инженера прозвучало сожаление. – Нужна сварка и бобины, металлические детали определенной конфигурации. Даже на заводе не смогли добиться стопроцентной взрываемости, при испытаниях ножи показали себя плохо – ломались и были повреждены уже через пять-восемь взрывов, об этом мне рассказывали механики из ремонтной бригады.

– Я понимаю, но у нас будет временная конструкция, необходимо только очистить проход для танков. Привяжем к стропам тяжелые бревна и протащим бревно по болоту, оно вызовет детонацию мин. Тот же трал, только не механический, без танка, а просто ручной. Так сэкономим время на очистку прохода. Его у нас очень мало, поезда вывозят оснащение, а потом начнется перевозка личного состава.

Словно в подтверждение его слов послышался стук колес, земля под ногами завибрировала от тяжелого железнодорожного состава, который на всех парах промчался через перегон. Логунов и Бабенко переглянулись – план необычный, но вполне осуществимый.

– Только как на виду у немцев отряд будет тащить бревна, это займет полчаса, а то и весь час. Они тут весь отряд в болоте утопят по маковку, если откроют огонь по нам, – со скепсисом сказал Логунов.

Ответ у Алексея уже был:

– Для этого нужна будет массированная огневая поддержка танков. С пригорка можно вести прицельный огонь, чтобы подавить попытки противника расстрелять отряд во время разминирования.

Своими мыслями Соколов также поделился с Кондратюком. Тот сдвинул назад теплый малахай, почесал затылок, задумчиво подергал себя за чуб и выдал вердикт:

– Ну что, мысль хорошая. В колхозе на полях так сено сгребают. – И тут же протяжно вздохнул: – Страшно под пулями орудовать, эх… – Он смущенно откашлялся. – Товарищ командир, разрешите Сане в разминировании не участвовать. Толку от нее немного, девчонка все-таки, силы не наела. А она… одна у меня осталась, мать немцы расстреляли, еще как только в деревню пришли.

– Саньку? – От удивления Алексей не смог сдержаться. – Я, я и не понял, я думал это паренек. Это… это дочь ваша?

Кондратюк от стеснения стянул шапку, смял ее в красных из-за холода руках:

– Дочка, товарищ командир. Единственная, Александра. Когда немцы мать ее расстреляли вместе со всей деревней, она в отряд ко мне на болота сбежала, так с нами всю войну прошла. Хорошая девчонка, онемела только, как матери не стало. Не разговаривает. Так-то хорошо для партизан, мы в тишине без лишних звуков привыкли.

От волнения у мужчины дрожали руки, все-таки личная просьба, как отнесется к ней командир. Все будут рисковать жизнями на равных, никто не хочет умирать, а он просит особенного положения для своей дочери. Соколов опустил глаза, как же трудно быть человеком и при этом командовать отрядом, подвергать людей смертельной опасности. Он прокашлялся и кивнул:

– Поступайте как знаете, товарищ Кондратюк. Я думаю, что лучше девочке не спускаться в болото, нужна прежде всего физическая сила, чтобы тащить тяжелое бревно. Пускай она останется связной на всякий случай.