Черный торт

– Твой папа, – перебил ее Коротышка, – азартный игрок, не сумевший даже удержать дома свою женщину. Не сумевший сохранить в собственности свои магазины. Ты знаешь об этом, Ковентина? Знаешь, что эти магазины больше не принадлежат твоему папе? Ах не знаешь? Но это правда. Они принадлежат мне. И если ты не хочешь, чтобы твой отец потерял этот дом и вы оказались в лачуге или еще того хуже, тебе, юная леди, придется следить за своими манерами в моем присутствии.

Коротышка повернулся и, не говоря больше ни слова, вышел из кухни.

На следующий день, когда отец сообщил ей, что Коротышка просит ее руки, у Кови не нашлось даже сил рассердиться. Она лишь прошептала:

– Нет, папа, прошу тебя, папа…

Ее охватило странное чувство, которому она не находила названия. Горло у нее стиснуло так, что пропал голос.

Она долго сидела в своей комнате, потеряв счет времени. Потом вышла во двор, прислушиваясь к жужжанию и щелканью в саду, к сопению отца, доносившемуся из окна его спальни. Она вдохнула влагу, которая оседала на листьях, отчего созревшие фрукты начинали гнить. Прихлопнув на щеке букашку, она смахнула слезу. Все оставалось прежним, но все было по-другому. Ей хотелось разыскать Гиббса и все рассказать ему, но она понимала, что нельзя. Не сейчас. Хотя он сам скоро обо всем услышит.

Оцепенение понемногу отступало. Откуда-то из глубины ее существа поднималось нечто напоминающее отдаленный гром, завывающий ветер с моря, шорох, говорящий о приближении дикого зверя. И вот она сама превращается в этого зверя, бросается в ворота и выбегает на улицу. Слезы струятся по ее лицу, стекают по шее, капают на рубашку, а она несется по дороге, и из ее горла вырывается крик, напоминающий рычание.

Кови и Гиббс

Кови не знала, как ей рассказать Гиббсу о Коротышке, но Гиббс уже был в курсе. На следующий день Кови, выходя из школы вместе с Банни, увидела Гиббса, спешащего к ним через дорогу, что тянулась между школой и береговыми утесами.

– Это правда? – громко спросил Гиббс.

– Ш-ш-ш, – зашикала на него Кови, глядя прямо перед собой и быстро шагая по дороге.

– Ну так правда? – понижая голос, повторил Гиббс. – Правда то, что говорят про тебя и Коротышку?

– Да погоди, погоди же, – пробормотала Кови.

Еще некоторое время они втроем шли, не разжимая рта, пока Банни не бросила на диалекте:

– Увидимся!

Она зашагала прямо, а Кови с Гиббсом свернули к пляжу.

– Когда ты собиралась рассказать мне о вас с Коротышкой?

– Нет никаких «нас», Гиббс, это все затеи отца. Обоих заклинило на том, что я должна выйти за Коротышку, но, конечно, я не выйду за него.

– Если Коротышка хочет на ком-то жениться, он это сделает.

– Да глупости все это, разве не видишь? До папы это скоро дойдет. А Коротышка? Можешь представить его женатым? Он забудет об этом, просто сейчас показывает, какой он крутой. Такой крутой, что может получить все, чего душа пожелает. Я не собираюсь выходить замуж за этого человека, Гиббс. – Кови обвила руками его шею. – Но прошу тебя, – добавила она, – не волнуйся за меня. Надо немного выждать.

– Выждать? Зачем? – спросил Гиббс. – Через две недели я уезжаю в Англию. Что же с тобой будет? – Он нежно обхватил ладонями лицо Кови.

Всего за несколько дней до этого Кови не так представляла себе свою жизнь. Она надеялась отправиться вслед за Гиббсом на следующий год, когда оформит школьные документы, получит спонсорскую помощь и купит билет на трансатлантический рейс. Она планировала переехать в Англию, чтобы быть с Гиббсом. Планировала выйти замуж за Гиббса, учиться в университете. Родить детей от Гиббса.

– Кови, пожалуйста, поедем со мной сейчас.

– Что – в Англию? Но я еще не готова.

– Тогда я дождусь тебя. Мы поедем вместе.

Кови чуть не задохнулась. Этого допустить нельзя. Нельзя, чтобы Коротышка встретил Гиббса.

– Нет, ты не можешь остаться. Как же твои занятия?..

– Другого пути нет, разве не понимаешь? – нахмурился Гиббс.

Но Кови удалось убедить его в своей правоте. Она обещала, что обязательно будет готовиться к отъезду, после того как уедет Гиббс.

– Не волнуйся, – говорила ему Кови накануне расставания, в последний день, проведенный вместе, хотя беспокойство и сомнения уже начинали грызть ее изнутри.

Работая ногами под водой, они удерживались на плаву в своем тайном месте на взморье. Они шли туда всякий раз, когда хотели поплавать вдвоем. Приникнув к Гиббсу и чувствуя на своих губах его соленые губы, Кови вдруг вспомнила, с каким выражением Коротышка произнес имя Гиббса в тот день, когда припер ее к стене в кухне. Гилберт Грант прозвучало как проклятие, как предостережение, как ультиматум.

Бракосочетание