Черный торт

В его душу закралось какое-то паническое чувство. Он взял мобильный, чтобы позвонить Бенни, потом положил телефон на прикроватную тумбочку. Он подумал: Бенни должна узнать, что случилось, Бенни нужно быть здесь. Матери необходимо, чтобы дети были рядом. Но позвонить должна сама мама. Либо так, либо пусть Бенни сама поднимет свою эгоистичную задницу и начнет общаться с семьей. По доброй воле. В противном случае им придется продолжать в том же духе, как было до папиной смерти.

Без Бенни.

Без его младшей сестры, отсутствие которой просачивается в трещины их существования.

Много позже Байрон поймет, что мамин инцидент с серфингом был поворотным моментом их жизни. После выписки матери из больницы Байрон отменил пару командировок и вернулся в дом своего детства. Его мать, пока лишенная возможности водить машину или работать волонтером в общественном саду, на пару недель взяла напрокат инвалидное кресло и запланировала несколько «детских праздников», как она любила это называть. Байрон возил ее на старую киностудию, в музей, на концерт. Как-то раз он отвез ее в конференц-центр на встречу с одной известной темнокожей пловчихой. К тому времени мама научилась ловко управляться с костылями и выглядела более счастливой, чем прежде.

Именно в этот период Байрон впервые встретился с мистером Митчем, адвокатом, очевидно знавшим о Байроне и Бенни больше, чем они сами. Он мог бы догадаться, что мать что-то задумала и мистер Митч, как многие до него, поддался ее обаянию.

Как обычно

Метеорологи говорили, что 2017 год по результатам многолетних наблюдений оказался самым жарким в Калифорнии, и это нисколько не удивило Байрона. Для него весь этот год был каким-то странным. Он еще не знал, что наступающий год будет последним для его матери. Он лишь хотел, чтобы закончились все эти неприятности. Лесные пожары. Несчастный случай с матерью. Неудача с продвижением по службе. Размолвки с Линетт. Они постоянно ссорились, и в половине случаев он не понимал, из-за чего именно.

– Мама? – позвал он, топая ботинками на коврике у входа.

С подошв посыпалась беловатая пыль, смешанная с пеплом, – его принесло ветром из зоны пожаров, леса горели севернее их дома.

– Привет, сын! – раздался голос матери из коридора. – Как прошел день?

Похоже было, по мере выздоровления настроение матери улучшается.

– Как обычно, – ответил Байрон.

Самый страшный из калифорнийских пожаров унес человеческие жизни, уничтожил дома. Кроме того, холмы, лишенные зеленого покрова, становились более уязвимыми к оползням после дождей. А потом это приведет к эрозии почвы, загрязнению источников воды, замедлению прорастания семян и, в свою очередь, к осыпанию склонов холмов. Каждый год журналисты просили Байрона прокомментировать влияние ливневых вод и загрязненных стоков на океан, хотя его работа фактически затрагивала другие сферы исследований.

Байрон пользовался популярностью в школах. Этому способствовало большое количество его подписчиков в соцсетях, к тому же он являлся как ученым, так и спортсменом. Последняя характеристика особенно привлекала педагогов, приглашавших Байрона в государственные школы, чтобы донести до сознания учащихся мысль о том, что занятия спортом и научные достижения прекрасно совмещаются и нет причины отказываться от одного в пользу другого.

Байрон был рад служить ученикам образцом для подражания, в особенности детям из тех групп населения, которые в силу демографических проблем были слабо представлены в научных и технических профессиях. Однако, стремясь к тому, чтобы ученики не боялись выбирать карьеру, школы зачастую скорее укрепляли стереотипы, нежели их разрушали.

Примером служила история со спортом. Все хотели, чтобы Байрон рассказал о своих университетских победах в легкой атлетике, все спрашивали, играл ли он в баскетбол. Ожидалось, что в беседах с городскими детьми он упомянет именно эти виды спорта. Никто ни разу не спросил Байрона о спорте, наиболее ярко характеризующем его как жителя Калифорнии: о серфинге.

Именно мама научила Байрона серфингу. Они всегда привлекали к себе внимание: маленький темнокожий мальчуган и его высокая мать, объезжающие свои доски для серфинга в те времена, когда многие жители Лос-Анджелеса считали этот спорт изобретением белых людей. Иногда она отправляла его на берег, а сама продолжала скользить по волнам под его одобрительные возгласы.