Черный торт

Сначала Стив был просто раздражен. Он не захотел доедать ужин, приготовленный Бенни, он не стал даже пробовать пирог со сладким картофелем. Это новый рецепт, сообщила она. С вымученной улыбкой она убеждала его быть ее дегустатором. Но потом Стив повысил голос, произнес то слово, и не успела Бенни опомниться от шока, как он дернул ее за волосы с такой силой, что вылетела заколка.

Потом удар о стол.

Потом падение на пол.

Потом кровь.

Вот такие дела. Бенни решила немедленно разорвать с ним отношения, только сперва ей пришлось вызвать «скорую помощь». Проведя ночь в отделении экстренной медицинской помощи, Бенни на следующее утро вернулась домой, и тут ей позвонил Байрон, сообщив, что их отец умер.

– Самое скверное вот в чем, – говорит она Байрону. – Я поклялась себе, что больше не увижу Стива, только вышло иначе. Я все надеялась, что он одумается, что ему нужно время, тогда он примет меня такой, какая я есть.

Байрон качает головой.

– Знаю, Байрон, знаю. Нужно было сразу соображать. Просто со мной никогда ничего подобного не случалось. На самом деле я знала, что нельзя допускать такое, но, когда во что-нибудь влипнешь, не видишь того, что очевидно другим людям.

Байрон кивает.

– А теперь я думаю о маме, обо всех испытаниях, выпавших на ее долю, о том, как она говорила: «На что ты готов пойти?» Помнишь, Байрон? И как она заметила в своей аудиозаписи, что иногда самое правильное – это уйти. Может быть, мне не стоило стремглав убегать от всех вас, а вот дверь перед Стивом надо было закрыть уже давно.

Байрон смотрит на Бенни, на эту женщину тридцати шести лет, ростом в шесть футов, и в изгибе рта, и в линии плеч видит маленькую девочку, которая ходила за ним по пятам. Ему хочется крепко обнять ее, но он замечает ее вздернутый подбородок, маленький блестящий шрам на щеке, и что-то останавливает его. Вместо этого он встает и подает ей руку, помогая подняться.

– Бенни, мне очень жаль, – говорит он.

Бенни кивает, не разжимая рта.

– Я серьезно, мне правда жаль. Я вел себя как говнюк.

Она снова кивает, не выпуская его руки. Потом говорит:

– Я тоже.

– Угу, – подняв брови, мычит Байрон.

Оба разражаются смехом.

Красивая девочка

Бенни шесть лет, она бегает взад-вперед по проходу в супермаркете, пока ее мать выбирает продукты. Бенни наталкивается на приятную леди, которая говорит ей, какая она хорошенькая, какая милая. И сколько ей лет? И как ее зовут? Посмотрите только на эти чудесные волосы, восторгается леди, дотрагиваясь до кудряшек Бенни. Та вне себя от счастья. Но тут за ней приходит старший брат, говорит: «Вот ты где, пойдем к маме», а приятная леди пристально изучает высокую темную фигуру Байрона, потом переводит взгляд на Бенни и, поджав губы, отворачивается. Бенни чувствует, что ее восторг улетучивается, она больше не нравится этой леди, но это не важно, потому что брат крепко держит Бенни за руку, сжав длинными коричневыми пальцами ее маленькие бледные пальчики. Бенни знает, что, пока она с Байроном, все будет хорошо.

Бенни

Бенни сидит на маминой кровати. Родительской кровати. Ей следовало бы понять кое-что относительно ее родителей – успешных, идеальных матери и отца, требующих такой степени совершенства от своих детей, что это едва не раздавило Бенни. Она должна была раньше догадаться, что их требования и их сопротивление ее ориентации отчасти объяснялись страхом.

Бенни листает номер «Нэшнл джиографик», лежащий на маминой прикроватной тумбочке. Там есть статья о человеке, покорившем Эль-Капитан без страховки. Господи… Ее мама действительно интересовалась такими людьми. Покорителями гор, Антарктики, теми, кто в одиночку переплывал на судах океаны, кто совершал самые известные заплывы. Бенни, искавшая в этом мире лишь теплоту и комфорт, была рождена кабинетной искательницей приключений.

Нет, не совсем кабинетной. Иногда, вытащив Бенни и Байрона из воды, их мама возвращалась в море одна. Она с каждым разом выводила доску для серфинга все дальше, нацеливаясь на волны, которые были ей явно не по силам. Временами, пытаясь взлететь на высокий гребень, мать здорово расшибалась и с трудом выбиралась на берег. Когда Бенни была маленькой, ее приводили в ужас те моменты, когда мать исчезала в волнах. Но отец, казалось, никогда не тревожился, он лишь смеялся и откидывался на полотенце. И мать, которая еле плелась по песку, тоже смеялась.

Ее родители всегда вели себя так, словно с ними не могло произойти ничего страшного, словно самое трудное для них уже позади. Бенни видела родителей рассерженными или встревоженными, но никогда по-настоящему испуганными – вплоть до того дня, когда усадила их, чтобы рассказать о себе, о той жизни, которую она для себя выбрала. В тот момент в их глазах мелькнуло это новое выражение. Ей нужно было бы осознать, что это не просто неодобрение. Элинор и Берт Беннет опасались, что их дети не сумеют жить в мире с той легкостью, на какую они надеялись, после всего, что родители для них сделали. И поэтому дети стали частью проблемы.