Черный торт

Как и большинство людей, Байрон, учась в школе, ничего не знал о подобных технологиях, но его всегда привлекало это направление. Двадцать минут на машине до побережья. Серфинг. Навыки реагирования на землетрясение. Байрон рос, понимая, что Земля и ее океаны находятся в состоянии постоянного возмущения, и ко времени поступления в колледж он знал, что хочет посвятить свое время наблюдению за морями.

Байрон слышит шорох и звяканье в комнате Бенни, которая готовится к похоронам матери. Байрон давно заметил, что дистанционное наблюдение, то есть получение информации о разных объектах без физического присутствия на них, намного проще, чем постижение другого человеческого существа, пусть даже оно находится в одной комнате с вами. Он понятия не имеет, как разгадать Бенни, как разговаривать с сестрой. Не существует приборов, которые помогли бы понять такие вещи.

Прощание

Это не похороны в полном смысле слова. Тела их матери здесь нет. В ближайшее время Байрону и Бенни доставят в урне прах Элинор Беннет. Однако пастор говорит, что здесь, в этой церкви, где Элинор Беннет была волонтером и где обрела так много друзей, присутствует ее дух.

Бенни берет Байрона под руку, и, к счастью, он не отстраняется. Ей кажется, сейчас сгиб локтя Байрона – это единственная ее опора. Бенни старается не думать о тайнах, окружавших жизнь матери. Они с Байроном пока не знают всей ее истории. Им предстоит дослушать аудиозапись, встретиться с сестрой, о которой стало известно только накануне. Им необходимо узнать, осталось ли на их долю воспоминаний хоть что-нибудь от той, прежней мамы.

Пастор попросил Бенни что-нибудь сказать, но она не смогла. Байрон вышел вперед и поблагодарил всех за то, что почтили похороны своим присутствием, добавив, что мама оценила бы их внимание, потом вернулся на место. Слава богу, есть мистер Митч. Во всяком случае, он поднялся и взял слово от имени родных. Или Бенни так показалось. Она перестала слушать после фразы: «Каждый из нас знал Элинор Беннет с разных сторон. Мать, друг, волонтер…» Бенни очнулась от своих мыслей лишь в тот момент, когда Чарльз Митч, сдерживая слезы, сошел с кафедры и, с розовеющими, как пионы, глазами и носом, скользнул на скамью рядом с Байроном.

Люди продолжают говорить речи. Все это становится невыносимым. Бенни прислоняется к плечу Байрона. Байрон накрывает ее руку своей ладонью, и это прикосновение, теплое и сухое, освобождает ее душу от всякого сора.

Кто-то поглаживает Бенни по лицу, заключает в объятия, с нежностью произнося имя ее матери. Бенни уже думает, как бы ей выйти отсюда. Она оглядывает толпу в гостиной в поисках Байрона и видит, что он пробирается в кухню. Идет вслед за братом, и на миг ей чудится, что она видит маму у раковины рядом с ним. Мама шутит и смеется.

Ее мама…

Если бы Бенни услышала раньше о прошлом своей матери! Сбежавшая невеста, вынужденная скрываться снова и снова, пытающаяся обрести точку опоры после очередной потери или неудачи… Знай Бенни об этом, она могла бы рассказать родителям о своих бедах в колледже. И тогда, возможно, между ними не возникла бы эта стена непонимания. Бенни сомневается, что отец одобрил бы ее исключение из колледжа или ее любовные дела, но для Берта Беннета гнев в ответ на плохое обращение с любимой дочерью мог перевесить все прочие соображения.

Но этого не произошло, и Бенни отстранилась. Хуже того, после размолвки с семьей у нее вошло в привычку не высовываться, она старалась ладить с людьми, не раздражать их, чтобы ей не сделали больно. В чем тогда смысл ее эскапады?

По правде сказать, Бенни очень хотела поступить в университет, что совпадало с желанием родителей. Но когда она решила, что стала взрослой и больше никто не будет душить ее свободу, а ее мир скоро расширится до границ нового окружения, оказалось: нет, кроме прочего, существуют жесткие рамки расы, сексуальной ориентации или политики и надо в них вписаться.

По большей части достаточно было чужого взгляда, напоминающего, что она нарушила некие условности. Вроде того взгляда, каким окинула ее белая подруга, увидев, как Бенни выходит из парикмахерской для чернокожих. Или того взгляда, какой бросила на нее однажды чернокожая соседка по кампусу, когда Бенни вошла в общую комнату и стала хихикать с белыми девушками. Или когда на нее поглядывали, но не заговаривали с ней на собраниях кампуса. Но взгляды – штука скользкая, вложенный в них посыл не так-то легко доказать. А вот пинок в лицо – вещь более конкретная.

Девица, толкавшая и пинавшая Бенни, перед тем донимала ее несколько недель. «Думаешь, ты лучше остальных?» – сказала она Бенни в тот вечер. Нет, Бенни не считала себя лучше других. Она просто не понимала, почему она чем-то хуже.

Потом она увидела разочарование в глазах родителей и смущение Байрона. Поэтому уехала в Европу, подальше от них, и начала изучать кулинарию.