Черти поневоле

– Очистим без проблем! – подал голос Толян. – Это в легкую! У тебя тут и мусора немного. А что, прям сейчас?..

– Заткнись, идиот! – рявкнул шеф и тяжело кивнул головой:

– Согласен!

Лисипицин сел и снова застучал пальцами по столу, испытующе глядя на парней.

– Только, чур, не светиться! Вы у кого остановились?

– У Маланьи, – с дрожью в голосе сказал Эдик.

– Это хорошо, – кивнул Лисипицин. – У Маланьи не попляшешь.

– Она… петуха четвероногого держит! – неожиданно пожаловался Эдик и провел рукой по черепу.

Лисипицин еле заметно усмехнулся.

– Знаю, – сказал он. – Считай, что вам еще повезло. Она бабка нормальная, в чужие дела не суется, но и разгуляться не даст.

– Ох не даст! – горестно покачал головой Серый.

– А ты вообще молчи, – нахмурился Эдик. – Тебе слова не давали. Кормит она… неважно. Что свинье, то и себе.

– Ты хотел сказать – вам! – засмеялся Лисипицин. – С нее станется! Жадная она, но для нашего дела – самое то! Я с ней поговорю. А пока – терпите. И вообще… Вам надо сказаться дачниками. Мол, приехали к тетке отдохнуть. Ну это я беру на себя. Самое главное – ведите себя мирно, тихо. Вы, я вижу, уже и подраться успели, в грязи где-то извалялись… непорядок.

– Мы не хотели, – проворчал Эдик. – Откуда мы знали, что у вас село сумасшедшее?

– Не сумасшедшее, а необычное, – поправил его Лисипицин. – Ну да это ничего. Скоро привыкнете. Только мой вам совет: с главным механиком не заедайтесь, у него робот живет, Гаврила… – Тут взгляд Лисипицина подернулся темной болотной ряской, а руки невольно потянулись к затылку. – Он все время с палкой ходит и дерется больно…

– Ладно, учтем! – кивнул Эдик. – Когда начнем операцию?

– Экие вы шустрые, – сморщился Лисипицин. – Сначала все обкумекаем, а потом решим. Проблема в заводе. Тут подход нужен. Опять же, обезьян проклятый на крыше живет.

– Это тот, который огрызками пуляется?

– А что, уже познакомились? – хмыкнул Лисипицин. – Да, есть такое дело. Может и кирпичом зазвездить! – И он снова притронулся к своей макушке.

«Тоже, видать, доставалось! – злорадно подумал Эдик. – Так ему и надо! Не мне же одному!»

– Так это обезьян? – изумился Серый. – То-то я вижу, больно рожа знакомая!

Лисипицин критически посмотрел на парня и неожиданно спросил:

– А что у тебя с шеей?

– Ничего! – испугался Серый. – А чего?

– Такой шеи не бывает, – твердо заявил Лисипицин. – Значит, уже успели вытянуть.

– Это ему ведьма пролетная бадью на уши надела, – оскалился Толян. – А когда бадью стаскивали, шея-то и подлиннела!

– Укоротить бы ее тебе, – зловеще произнес Лисипицин, – чтобы в глаза не бросалась, – тут же поправился он. – Но это дело наживное. Есть тут у нас один хирург. Правда, бывший, его за пьянство выгнали. Но руки – золотые! Я с ним поговорю. Будешь человеком. А так ведь жираф, да и только! Как домой-то вернешься?

На глазах у Серого выступили слезы. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Эдик опередил его:

– Не бойся! Если надо будет, отрежем и обратно присобачим!

– Не хочу, – чуть слышно прошептал Серый.

– А тебя никто и не спросит! – осклабился шеф.

– Все! – сказал Лисипицин и встал из-за стола. – Завтра придете к обеду. Нет, после обеда. Не будем Маланью злить. Да и я как раз закончу село подметать.

– А ты что, село подметаешь? – ахнули бандиты.

– Ну да, – пожал плечами Лисипицин. И как ни в чем не бывало добавил: – Я сейчас – дворник.

У Шлоссера было шумно. Поврежденную дверь «Запорожца» сняли, и Гаврила с увлечением рихтовал помятый в битве металл. Сначала он прицеливался фасеточным глазом, а потом наносил сразу серию ударов. В этот момент молоточек в его руке словно растворялся в воздухе. Работа продвигалась быстро. Саму машину Шлоссер загнал на эстакаду.

Эх, какая же ты страшная!
И накрашенная страшная,
И некрашеная страшная.
Все равно тебя люблю!

Он напевал, отвинчивая блок управления. Евстигнеев с Полумраковым осматривали эфирозаборник, Костя и инопланетянин Крян были на подхвате.

– Что я говорил! – донесся из кабины голос Шлоссера. – В порядке блок управления, только проводок отлетел. Ну мы его сейчас поставим на место и припаяем. Вот так!

Через минуту поставили дверь, и Шлоссер отбежал в сторону, чтобы окинуть машину придирчивым взглядом.

– Все путем! – сказал он, довольно потирая руки. – Теперь бы камень наш, так сказать, чудес! Восстановить непроницаемость и герметичность. Костя, он у тебя?

– У меня, – отозвался Евстигнеев, – дома остался.

– Это несерьезно, – сказал Шлоссер.

– Потаскай его с собой, – нахмурился Евстигнеев. – Знаешь, как он щиплется? Аж искры из штанов летят! Что я, фейерверк ходячий?

– Давайте я сбегаю, – сказал Костя, – одна нога здесь, другая – там!

– Только не задерживайся, – согласился Евстигнеев, – нам еще Кряна сватать.

– Ой! – сказал Крян, от смущения переходя на инопланетный акцент. – Я есть смущенный, когда влюбленный, такой красивый баба, мне много-много стыдно есть!

– Ты, главное, не тушуйся, – усмехнулся Шлоссер. – Если не понравится, другую найдем. У нас их навалом!