Чертополох и терн. Возрождение веры

Когда, вслед за Шеллингом, мы рассуждаем о единении реального и идеального, явленном через искусство, надо представить творчество художника как совокупность образов – не только зеленое пламя леса и улыбки ведьм, но сам философский камень, который ищет художник. Художник точно алхимик соединяет разные субстанции: христианские доктрины и народные предания. Огнем, в котором выплавляется новый продукт, для Бальдунга стала сатира. Цель работы, если и не отчетливо сформулирована художником, все же очевидна: создание всемирного единого тела культуры, которое способно заменить несостоявшийся проект кватроченто и Рима. Метод германской рациональной алхимии состоит в выявлении культурных противоречий, неизбежных при заимствовании латинского христианства. В XIX в. сатира над латинским миром станет очевидной, в XX в. примет гротескный характер. Но и алхимик Бальдунг изучает бывшие в употреблении латинского христианства элементы, отбрасывает израсходованное и ненужное, заменяет их на живые.

Культура вообще подобна алхимии.

Элементы подбирают почти наугад, но в процессе использования выясняют их свойства и отбрасывают ненужные. Историк искусства складывает своего рода пазл из картин и образов; часто у него возникает впечатление, что пазл сложился – историк находит картины итальянских и германских мастеров, совпадающие и сюжетно и, порой, характеристикой персонажей. Но общая картина, которую составят точно сложенные детали пазла, может разительно отличаться от случайных сопоставлений.

Германские романтики XIX в. возродились в германских экспрессионистах XX в., а последние уже настолько очевидно оппонировали Ренессансу, что отрицать это невозможно. Тенденция, которая определила эту оппозицию, заложена в паре Дюрер – Бальдунг.

Прохладные, болотистые тона сумрачного леса Бальдунг столь виртуозно наслаивал один на другой, что возникает ощущение ветра, оттенки зеленого сплавлены в общий вихрь. Из этого вихревого движения кисти родилось определение, данное Бальдунгу Грину историком искусств Буссманом: «в творчестве Бальдунга горит холодный огонь». Германские экспрессионисты XX в., воображавшие, будто наследуют Бальдунгу, истолковали вихрь в зеленой чаще как прославление стихии. Отто Мюллер создал сотни одинаковых холстов, на которых изображены нагие девицы в лесу, – писал резкими мазками, подменяя энергией жеста энергию мысли. Нагие девушки Мюллера задуманы как развитие образа ведьм Бальдунга, и, хотя неряшливые холсты Мюллера имеют мало общего с рациональным письмом Ганса Бальдунга Грина, связь присутствует.

Старый мир латинской утопии разрушен, крушение его художник Бальдунг описывает ехидно. Ганс Бальдунг Грин жил в Европе, идеология и вера которой распались. То была катастрофа страшней Октябрьской революции и, подобно революции, наступила по причине того, что прежний порядок никуда не годился. Ганс Бальдунг Грин последовательно изображает, почему отказали привычные для латинского мира культурные алгоритмы. Сатира Бальдунга имеет иную природу, нежели гротеск маньеризма: маньеризм длит агонию умирающего Ренессанса – Бальдунг строит новую эстетику.

Сказав о Ковчеге, который не спас утопающих; об архангеле Михаиле, который не в состоянии судить; о ведьмах-алхимиках; о лесе, который заменил собор, невозможно умолчать о Савле, который, несмотря на призыв к прозрению свыше, так и не стал Павлом. Такая трактовка знаменитой гравюры «Околдованный конюх» непривычна, такую интерпретацию не высказывали – ее необходимо обосновать.

Гравюра «Околдованный конюх» считается «одним из самых загадочных произведений германского Ренессанса».

Связана гравюра с циклом произведений Грина, посвященных лошадям. Цикл гравюр с дикими вольными конями необычен не только для творчества Бальдунга, но и для искусства Ренессанса в целом. Из возможных сопоставлений на ум приходит разве что миланский памятник Сфорца, сооруженный Леонардо в виде неукротимого коня. Теоретически Бальдунг мог бы памятник видеть, но в 1499 г. памятник был уничтожен французскими солдатами, и к тому же Бальдунг едва ли не единственный из великих германских художников, о чьем путешествии в Италию ничего не известно.

Упорно он развивает тему, рисует табун диких лесных коней. Манифестом ученого художника стали гравюры с дикими лошадьми, выполненные не на заказ, не для храма или коллекционера, но для себя. В ту пору жанра анимализма не существовало, и Бальдунг не воспевал охоты курфюрстов. Чтобы увидеть, что значат для него дикие кони в волшебном лесу, населенном сивиллами, надо оценить творчество мастера в целом.

В картине «Околдованный конюх» изображен человек, лежащий навзничь в ракурсе мантеньевского Христа; подле него, гордо выгнув шею, стоит кобыла. Сцена происходит в тесной комнате. На стене герб Бальдунгов – единорог; подле герба, справа, открыто окно. Через окно в комнату проникла ведьма, в руке ведьмы – факел.