Чертова дюжина

— Не забывай: фотограф на допросе в управлении об Алике умолчал! — поощрил Никодимыч на дальнейшие размышления. — И остался сидеть на месте, не приняв мер предосторожности.

— Есть такой термин — боязнь страха. Нечто подобное испытывал и Перевертышев: боялся не Алика как такового, а собственного страха перед ним! Настолько, что ни пальцем пошевелить, ни слова сказать!

— Мудрено излагаешь, — усомнился шеф. — И ты явился своего рода штопором, вырвавшим пробку и выпустившим ужас из бутылки наружу?

— Верно! И заметь, Роман стал похож на нормально боящегося человека. Утром пойдет к Сысоеву и даст показания — обещал!

Никодимыч закурил и, прищурившись, изучал расползающееся облачко дыма.

— Послушай! — обратился он ко мне, прервав увлекательное занятие. — Ведь следующей жертвой вполне может стать сам Рома!

— Теоретически… Но красивая версия про мстителя из глубины веков похожа на сказку… В основе убийств, вероятно, лежат причины более прозаичные…

— Например?

— Некие события, происшедшие там, где пропадали Замятин и Слепцов… К сожалению, Перевертышев не в курсе — я напоследок его пытал. Поэтому трагедия вряд ли касается Романа.

— На Севере… — как бы невзначай обронил шеф.

— Что на севере?

— Пропадали на Севере, в районе Архангельска.

— Но откуда…

Никодимыч заулыбался, довольный произведенным эффектом.

— Геля истопала за день прелестные ножки, наговорилась с уймой родственников обоих и нарвалась на мужа двоюродной сестры Замятина, который и сказал.

— Жена не знает, а десятая вода на киселе…

Шеф перебил, прогоняя сомнения:

— Действительно, никто ничего не знал — Геля напрямую спрашивала. И только парень этот припомнил, как однажды при общении с Сергеем упомянул, что служил в армии у Белого моря, а Замятин и проговорился: «Я в тех местах…», но фразу не закончил, смутился и перевел разговор на другую тему.

— Хлипковато…

— Геля перепроверила: другие близкие про поездку в «те места» и слыхом не слыхали, хотя припомнили о командировках в Москву, в ряд городов центра России. Учти, что Замятин обмолвился непроизвольно и без натяжки, — это серьезно, Костя!

— И неутешительно… Где и как искать в Архангельске их следы?

— Поживем — увидим, — рассудил Никодимыч. — Утром нам придется идти на поклон к Сысоеву: без его служебных возможностей не обойтись и уж тем более не узнать о судьбе Алика.

* * *

Но утром, едва трое детективов «подтянулись» в контору, майор позвонил сам.

— Сыскное агентство «Мистер Холмс», — пропела Геля тоном хорошо вышколенной секретарши.

Дежурная улыбка сползла с ее физиономии, уступив место недовольной гримасе.

— Великий начальник требует кого-нибудь из мужчин. Разговаривать с женщиной — ниже его достоинства!

Она не потрудилась прикрыть ладонью микрофон, предоставив возможность Сысоеву услышать о себе «лестное» мнение.

На правах старшего к телефону подошел Никодимыч. Он поздоровался и бесконечно долго слушал, храня молчание и бесстрастное выражение на худом аскетичном лице.

— Через полчаса будем, — произнес шеф единственную фразу и повесил трубку.

Затем сел на стул и почему-то внимательно посмотрел на меня.

— Ночью совершено нападение на Татьяну…

— Что?!

Казалось, бомба разорвалась… От грохота заложило уши… Я видел шевелящиеся губы Никодимыча, но слышал лишь отдельные слова:

— …мертва… рядом с сердцем… много крови…

Состояние глушеной рыбы владело мной всю дорогу, пока мы ехали на разрушающейся «Волге» шефа до управления милиции. Только здесь, на ступеньках крыльца, вдохнув влажного от прошедшего дождя воздуха, я более-менее очухался.

Геля посмотрела в мою сторону озабоченно и настороженно. Женщины тонко угадывают появление соперницы на любовном фронте… Появление? Господи, теперь ей не о чем беспокоиться…

Девушка хотела о чем-то спросить, но передумала и легко взбежала вверх к входной двери. Милиционеры, курившие у входа, одновременно поперхнулись дымом при виде ее лихо взлетающей юбочки.

Майор проводил инструктаж сотрудников — пришлось подождать. Мы молча сидели на скамье в коридоре, думая каждый о своем…

Таня-Танечка… Как же я просчитался?.. За что же тебя?! Все-таки убийца боялся… Боялся оказаться узнанным тобою… Значит…

Размышления прервал Сысоев, пригласивший нас войти.

В его владениях ничего не изменилось за исключением количества цветочных горшков: два прибавилось — общая численность растений в оранжерее достигла двадцати.

Я склонился к бегонии, желая получше рассмотреть цветок.

— Не трогай руками! — приказал сыщик. — То, к чему ты прикасаешься, последнее время имеет тенденцию гибнуть!

— Не понял?!

— Имена перечислить? Пощади цветы!

— Я права, — тихо проговорила Геля с грустным удовлетворением, озабоченная все той же мыслью.

— Прости, но и ты, Митрич, обречен! — зло огрызнулся я, похлопав майора по спине.

— К черту эмоции! — рявкнул неожиданно Никодимыч. — К делу!

Сысоев заговорил.