Чертова дюжина

— Пошли ребят на квартиру — пусть проверят, — обратился он к Сысоеву.

— Нет у меня людей пока, — возразил тот.

— Смотри — опоздаешь!

— Вы же сами не очень-то верите в теорию про Алика!

— И все-таки! — настаивал Никодимыч.

— Позже! — Майор дал понять, что закрывает тему.

Шеф сухо попрощался и вышел из кабинета, предлагая нам с Гелей последовать примеру.

У порога Сысоев придержал меня за локоть и прошептал на ухо:

— Сокрытие улик по делу чревато лишением лицензии — помни!

Судя по улыбке при этом, майор изволил по-дружески шутить.

— Как аукнется, так и откликнется — народная мудрость! — весело обнадежил я. — Не забывай!

— Едем? — спросил нас Никодимыч, устраиваясь за рулем. Куда — пояснять не надо. Мы и так поняли.

— Напомни адрес, — с удовлетворением сказал начальник, обрадованный царящим единодушием во вверенных ему войсках.

Перевертышев отсутствовал и дома.

Мы бы ушли несолоно хлебавши, если бы не шеф, обративший внимание на маленькую деталь.

— Замок — двойник нашего в офисе… — Он толкнул дверь — между косяком и створкой образовалась щелка.

— Захлопнут только на «собачку». Зайдем?

— Как? — испуганно шепнула Геля.

— Страхуй сверху, я — снизу. Давай, Костя!

Они разошлись на лестничные площадки, предоставив мне отдуваться.

Лезвие перочинного ножа не проходило — мешал выступ дверной коробки. После недолгих препирательств, Геля рассталась с пилочкой для ногтей. Я изогнул полоску металла по требуемой форме: щелчок и дверь тихо скрипнула. Мы вошли и заперлись.

Бог мой, такого кавардака давно не приходилось видеть!

Мебель цела, но остальное… Одежда из шкафа разбросана по комнате, большая часть фотографий снята со стен, изорвана и рассыпана по полу. Из цветочного горшка земля вытряхнута прямо на центр стола. Ужас!

Но самое потрясающее, что уцелела понравившаяся мне фотокартина с женской ногой…

— Ой, тут кровь! — позвала Геля, заглянув на кухню.

На салатного цвета линолеуме выделялось бурое подсохшее пятно размером с блюдце.

Шеф склонился к находке.

— Клюквенный сироп, — авторитетно сообщил он.

Настроение — хуже некуда! Про самый скверный исход думать не хотелось, но… В любом случае, с Романом стряслась беда.

— Что будем делать? — спросил шеф.

Заповедь любого руководителя: когда не в состоянии принять решение — посоветуйся с подчиненными. Потом, в случае промашки, всегда под рукой козел отпущения… Шучу-шучу!.. Данным пороком Никодимыч не страдал. Сейчас он просто немного растерялся, как и мы с Гелей.

— Вызываем Сысоева, — вздохнула Геля.

— Погодите, — встрял я. — Раз уж мы здесь — не мешает хорошенько осмотреться: последствий в таком бедламе никто не заметит. Вдруг да наткнемся на что-нибудь любопытненькое!

— Да, уголовка подождет, — согласился шеф.

— А отпечатки наших пальцев? — усомнилась девушка.

— Аккуратно!

Мы разделили квартиру на три сектора и приступили.

— Так-так! — воскликнула Геля через какое-то время. Мы с Никодимычем подошли и увидели конверт из-под фотобумаги с лепестками прилипшего скотча.

— Прилепил снизу ко дну тумбочки в хельге — кому придет в голову снимать цоколь!

— Тебе же пришло! — похвалил шеф.

Польщенная девушка извлекла фотографии.

— Ни фига себе! — невольно вырвалось у меня. Шеф ограничился «кхе», Геля пораженно молчала.

На дюжине снимков, выполненных с присущим Роману мастерством, была запечатлена… Алина! Она позировала в костюме Евы как в домашней обстановке, так и на фоне природы.

— Девочка отнюдь не проста! — заметил я Геле.

— Я-то думала… она… Ой, прическа другая…

Никодимыч недоуменно перебил:

— Вы ее знаете?

— Гелина ученица, — охотно пояснил я. — Уроки, безусловно, пригодились — какая пластика!

— Слушай, ты… — вспыхнула Геля.

— Спокойно! — призвал к порядку шеф. — Выводы… Либо это ничего не значит — Алина снималась из чисто спортивного интереса, либо все гораздо сложнее…

— Сомневаюсь, что Замятин знал, — ввернул я.

— Время дорого. Шуруем дальше — позже обсудим. Однако судьба нас больше не баловала…

Отсутствие в доме личных документов Перевертышева наводило на мысль, что их умыкнули. Могли забрать и прочее, о чем мы не знали, но чему бы обрадовались.

— Все! Закругляемся, — объявил шеф.

Конверт вернули на место, совершив несложную операцию по уничтожению собственных отпечатков пальцев. Пару фотографий из него Никодимыч изъял — пригодятся.

На волю выбрались без приключений.

* * *

В адресном бюро за обещание расплатиться шоколадкой удалось узнать интересующие меня адреса, а несколько телефонных звонков позволили определить, что из родственников Ларисы Хохловой в городе проживает один лишь отец-пенсионер.

К нему я и отправился, сделав ручкой Никодимычу и Геле, которые поехали в контору, дабы дипломатично посоветовать Сысоеву все же поискать Перевертышева.

Владлен Яковлевич жил в доме, называемом в обиходе «с улучшенной планировкой». Спорная формулировка — смотря с чем сравнивать. Взять за точку отсчета «хрущёбу» — тогда логично, а если брать, скажем, столичные хоромы власть придержащих — смехотворно! Лично моя берлога в документах домоуправления упорно именовалась «улучшенной», так как ванную и туалет разделяла тонкая перегородка.