Чертова погремушка

Я не ответила. Все это было очень убедительно. И логично. И страшно. Потому что делало смехотворным все, во что я верила. Ни добра, ни зла, только желания и действия. Костя захотел и трахнул Верку. Верка повесилась. Генпетрович нашел Костю. Я попыталась спасти Костю и Никиту — и теперь в аду разговариваю с дьяволом о судьбах мира. Как глупо…

— Ты, наверно, хочешь знать, помогла ли брату и своему… эээ… молодому человеку? — разумеется, он читал мои мысли. — Помогла. Если, конечно, можно это так назвать. Да, они живы. Но не слишком благодарны тебе за это, поверь.

Дьявол долго возил пальцем по экрану планшета, разыскивая нужные файлы. Разумеется, он мог бы сделать это мгновенно и безо всяких усилий, но, видимо, слишком вошел в роль. Наконец экран засветился. Я увидела Костю. Он сидел в спортивных штанах и футболке на какой-то казенного вида кровати и смотрел в одну точку.

— Твой братик в дурке. Хочешь послушать, как он говорит своему психиатру, что ненавидит тебя? За то, что ты не дала ему умереть. За то, что его жена и ребенок мертвы, а он все еще жив. По твоей милости. Потому что ты могла их спасти. Могла дать им немного времени.

— Но он же знает, что Линка этого не хотела! Не хотела жить ценой Костиной жизни.

— Он знает. Но не хочет знать, понимаешь? Ему нужен виноватый. Ему плохо без нее. И ты была права, ее смерть всегда будет между вами. Всегда.

— А Никита?

— А Никита наоборот — винит себя… в твоей смерти. И ему плохо от того, что ты пожертвовала собой ради него. Понимаешь, отдать свою жизнь за другого — это, конечно, благородно и возвышенно, но это всего одно мгновение. А вот просыпаться каждый день с мыслью о том, что живешь только потому, что любимый человек — заметь, не какой-то там незнакомец, а любимый! — умер, — это деструктивно. И поверь, вовсе не вызывает благодарности. Люди не склонны любить тех, кому обязаны. Конечно, со временем он смирится — все проходит. Но воспоминания о тебе и твоем… подвиге он постарается задвинуть в самый дальний уголок памяти. Потому что это слишком больно. Могу и его тебе показать, хочешь?

Я молчала, разглядывая свои пыльные ступни. Вот так. Все было напрасно. И дело даже не в том, что я совершила этот, как выразился дьявол, подвиг не ради Кости и Никиты, а ради себя. Царица ночи была права. Я сделала это только потому, что мне было бы плохо, если б они умерли у меня на глазах. Но мне и в голову не приходило — а хотели бы они выжить такой ценой. Я не думала о том, хочет ли Костя жить без Линки. Не думала, каково будет Никите, когда он поймет, что я умерла, чтобы спасти его. Боже мой, какой змеиный клубок в душе у каждого из нас!

Что вообще значит «я люблю тебя»? Я хочу быть с тобой. Мне хорошо с тобой. Мне плохо без тебя. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Я, мне… Я хочу… я не хочу… Мы считаем любимого человека центром вселенной, но это снова ложь. Каждый из нас — центр своей вселенной. Мне хорошо, когда хорошо тебе. Мне плохо, когда тебе плохо. Снова — мне! Всегда — только мне! Весь мир — только пища для наших чувств и мыслей. Боже, какую же мерзкую ты тварь ты создал!

Я закрыла глаза и уткнулась лбом в колени. Хотелось умереть и ни о чем больше не думать.

Но я уже умерла. И эти мысли будут вечными. Пододеяльники, «Камеди клаб»… Нет, ад — это одиночество и бесконечные мысли о бессмысленности человеческого существования.

Тем временем дьявол в очередной раз пытался пройти на планшете один из уровней «Angry birds», но свиньи выстроили слишком сложную баррикаду. Наконец ему это удалось, и он снова пошел радужными волнами.

— Скажи, почему я вижу тебя каким-то… неопределенным? Ты все время меняешься. У тебя нет постоянного облика? — спросила я.

— У меня вообще нет никакого облика, — хмыкнул дьявол. — Ты видишь меня таким, каким себе представляешь. А поскольку ты сама не знаешь, каким я должен быть, поэтому и видишь какой-то пластилиновый мультфильм. У тебя в голове каша из театрального Мефистофеля, беса с хвостом и копытами, ангела света и не знаю уж чего там еще. Ты видела в «погремушке», как вы ее называете, рай — таким, какой он должен быть в твоем представлении.

Глава 14 Все дороги ведут в Рим. Часть 1

Три дня Костя жил у нас. Впрочем, жил — это, пожалуй, с натяжкой. Тело его что-то нехотя жевало, вяло отвечало на вопросы, но большей частью лежало на диване, отвернувшись к стене. А вот где были его мысли — можно было только догадываться. На четвертый день он сказал, что хочет переехать в Линкину квартиру.

— В дядипашиной жить больше не смогу, — сказал он, не глядя на меня. — А в Линкиной… Хоть это и ее квартира, но… не ее. Там ничего нет от нее. А мне надо как-то учиться жить одному. Хотя и не знаю, зачем…

Мы с Никитой решили поехать с ним. Помочь собраться, перевезти вещи. Да и страшновато было отпускать его одного — после Никитиного рассказа. Мало ли…