Чертова погремушка

Выглядел Костя ужасно. С утра я заставила его побриться, но воспаленные глаза, резко проступившие морщины и страшную бледность было не спрятать. Тем не менее, молодая женщина, с который мы чуть не столкнулись, выходя из церкви, посмотрела на Костю масленым хищным взглядом. Я узнала его — этот взгляд ничем не прикрытой похоти, которым на него смотрели женщины с того самого дня на Синем озере, когда мы нашли «погремушку». С того дня — и пока он не встретил Линку…

Александр на поминки не остался — сказал, что должен вернуться на работу. Мы спустились к выезду с кладбища, дождались, когда похоронный автобус растворится в потоке машин.

— К нам или к тебе? — спросила я брата.

— К вам, — ответил он, глядя себе под ноги. — И это… можно я у вас поживу? Хотя бы несколько дней? Не могу там… без нее.

— Конечно, — кивнула я. — Мы и так хотели тебе предложить.

— Может, съездить за твоими вещами? — добавил Никита.

В Песочный мы добирались своим ходом, без машин, чтобы в Шувалово поехать на автобусе с Линкой. Поэтому договорились, что Никита сразу же поедет в Купчино, а мы с Костей — к нам, на Удельную. Я приготовлю ужин, а Костя тем временем попытается хоть немного поспать.

Мы молча шли к метро. В воздухе кружились редкие крупные снежинки. Люди кругом возбужденно суетились, тащили сумки с продуктами. Замызганный узбек предложил купить елку за сто рублей. Навстречу на одноколесном велосипеде, подпрыгивая на ледяных колдобинах, ехал Дед Мороз в коротком полушубке. На нем была черная спецназовская маска-шлем, из-под которой лихо торчала белая борода.

— Я схожу с ума? — вяло поинтересовался Костя.

Дед Мороз, поравнявшись с нами, подмигнул мне.

— Видел Деда? — спросила я Никиту.

— Какого еще деда? — не понял он. — Где?

— На велосипеде.

— Похоже, вы оба сходите с ума, — пожал плечами Никита.

— Давно уже сошли, — буркнул Костя.

Дома я застелила диван в маленькой комнате.

— Я так и не спал… с тех пор, — сказал Костя. Он не стал раздеваться и лег поверх одеяла, укрывшись пледом. — Хочу и не могу. Глаза болят, голова болит, а уснуть — никак. Только глаза закрою — и вижу ее. Ленка, ну почему ты послушала ее? Ну и что, что я бы вместе с ней… потом… А сейчас что? Зачем мне все — без нее?

Я молчала, не зная, что сказать.

— Все было серое, тусклое, — он говорил монотонно, совсем без интонаций. — Она появилась… Я как будто только жить начал. Только глоток сделал — и все. А теперь что? Думаешь, я смогу когда-нибудь снова чему-нибудь радоваться — без нее?

Другому я сказала бы банальное «время лечит». Но только не Косте.

— Постарайся уснуть, — я задернула шторы. — Никита еще не скоро вернется. Потом помянем Линку.

Он дернул плечом и отвернулся. Я осторожно прикрыла дверь и пошла на кухню готовить ужин.

Никита, зайдя в квартиру, оставил сумку с Костиными вещами в прихожей и заглянул на кухню.

— Ну как он? Спит?

— Не знаю. Я ему постелила в маленькой комнате.

Никита оглянулся и закрыл дверь.

— Слушай, — сказал он вполголоса, — не нравится мне это все. Или, может, я тоже вместе с вами с ума схожу?

— Что случилось? — насторожилась я.

— Выхожу из лифта, там, у Кости, открываю дверь, вдруг слышу шорох какой-то. Оборачиваюсь — как будто тень какая-то вверх метнулась. Знаешь, как будто кто-то сверху через перила перегнулся и смотрел на меня, а когда я повернулся — спрятался.

— Ты не посмотрел? — насторожилась я. Почему-то вдруг стало очень страшно.

— Нет. Подумал, что показалось. Зашел в квартиру, собрал вещи. Вышел, жду лифт. И снова такое чувство, что на меня смотрят. Ну, тут уже не выдержал, поднялся на один марш. А на следующем этаже темно, свет не горит. По правде, не рискнул выше подниматься. Мало ли… Спустился обратно к лифту. Слышу — шаги. Вниз по ступенькам. Тихонько так, осторожно.

— Женские, мужские?

— Похоже, мужские. Хотя… не знаю. Лифт как раз подошел, я и уехал. Как-то… очень неприятно было.

— Представляю…

Мне вдруг стало холодно. Было в этом рассказе что-то жуткое. Почему-то вспомнилось, как мне всегда казалось, что в кустах у дядипашиного парадного кто-то прячется.

Как я буду жить, зная, что выбрала, кому из них жить, — пусть недолго! — а кому умереть?

Костя сам сказал, что ему незачем теперь жить…

Никита так бесил меня последние полгода…

Я задрала голову к темному небу, закрытому грязными тучами, и завыла, как волчица. Где-то дрогнули занавески, но ни одно окно не открылось.

Я крепко взяла Костю за руку, пальцы другой своей руки сплела с Никитиными. Сейчас я была проводником, через который энергия могла течь от одного из них к другому. Мы застыли в равновесии.

Миг принятия решения…

Я превратилась в огненный шар, из которого потекли две пылающие реки.

«Ну все, хватит уже, героиня! — фыркнула Царица ночи. — Отпусти их. Теперь они выживут. Оба. И тебе останется, чтобы не подохнуть».

«Иди в задницу, тварь! Они выживут, только если я их не отпущу. Теперь они связаны со мной. И они умрут. Скоро умрут. Поэтому я их не отпущу. Не будет меня — не будет и этой связи. И потом, ты же сама сказала, когда я была у Линки: и ей не поможешь, и сама умрешь».