Черты эпохи в песне поэта (Жорж Брассенс и Владимир Высоцкий)

За всех не вернувшихся из боя поэт рассказал о том, что с ними произошло. Рассказал так, как не дано было это сделать никому из вернувшихся. Многие фронтовики, малознакомые с биографией В.В., полагали, что он тоже воевал. Другие были убеждены, что пел он о событиях непридуманных. Ему не раз приходилось объясняться по этому поводу со своими слушателями. «Во всех этих вещах, — говорил он, — есть большая доля авторского домысла, фантазии, а иначе не было бы никакой ценности: видел своими глазами, взял да зарифмовал. Конечно, я очень многое из того, о чем вам пою, придумал. Хотя вот некоторые говорят, что они это знают, эти ситуации знают, бывали в них и даже людей, про которых я пою, они очень хорошо знают. Ну что ж, это приятно».

В песнях двух поэтов, француза и русского, облик войны очень разный. Вернее сказать, Ж.Б. просто не желает в него вглядываться, но не потому, что страшится его, как взгляда Медузы. Для него это заведомое, безусловное и абсолютное зло, с семенем которого надо бороться, как с чумой. Его больше занимают свойства человека, из-за которых тот подвержен такой заразе, нежели она сама. У В.В. война предстает во всей ее гнусной неприглядности, в крови и грязи, в лжи и надругательстве над человеком, его жизнью, над здравым смыслом.

Но в одном, главном, оба поэта сходятся. Они бросают открытый вызов многотысячелетнему человеческому обычаю чтить насилие как последний, решающий аргумент в споре или как двигатель истории.

«РАЙСКИЕ ЯБЛОКИ»

Важно живут ангелы,

Важно.

Владимир Маяковский

Когда исследователи и критики пробуют очертить круг персонажей Ж.Б. и включают в него бродячих музыкантов, мелких чиновников, судей, священников, рогоносцев, воинов-ветеранов, полицейских, журналистов, сутенеров, пьяниц, верных и неверных жен, воров, бедных и зажиточных крестьян, проституток, светских дам и пастушек и т.д., то среди этой разношерстной публики чаще других мелькает или незримо присутствует костлявая фигура с длинной косой. Более чем в десяти песнях она выступает как главное действующее лицо. Во многих других на нее есть прямые или косвенные ссылки. Ж.Б., любивший давать прозвища близким людям, животным, каким-нибудь явлениям, эту свою героиню называл фамильярной кличкой Курносая.

Для него смерть была не метафизическим понятием. Он представил ее в виде царственно властной дамы со многими свойственными ее полу и положению привычками и с целым корпусом служителей. Могильщики, гробовщики, служащие похоронных контор, факельщики, музыканты, подрабатывающие на похоронах, имеют самое полное представительство в его поэзии. Не пренебрег поэт и специфическим скарбом, появляющимся там, где гостит эта особа: гробы — от роскошных стильных до грубых дощатых ящиков, похоронные дроги, неспешно влекомые лошадьми, и другие — современные, моторизованные, способные «мчаться с усопшим на скорости сто сорок в час». Упомянуты все виды и классы кладбищ. Сами похороны, предшествующие (отпевание, бдение у гроба) и сопутствующие им (надгробные речи) обряды упоминаются чаще, нежели свадьбы, крестины, первое причастие и т.п.

Многие свидетельства друзей и знакомых Ж.Б. говорят о том, что к смерти как вечному спутнику нашего бытия он относился с необычайным вниманием и интересом не только в поэзии, но и в жизни. Любимым местом прогулок были для него кладбища. Обычно уклонявшийся от участия в обрядах и церемониях, он с большей готовностью являлся на похороны не только родственников и друзей, но и знакомых, даже не особенно близких.

Погребальное усердие поэта отозвалось в шутливой песне «Похороны прежних лет», сюжет которой — иронические сетования на явную деградацию этого обряда в наши дни:

Нынче живые скупы и хоронят своих
Умерших близких подальше от взоров людских.
Мы из-за этого терпим немалый урон —
Сколько их здесь прошло без нас в наши дни похорон!

Затем следует пространное, со множеством подробностей сопоставление «погребений прошлых лет» с теперешними, явно не в пользу последних.