Четки

— Конечно, блять, нелегальное! — Он повысил голос, девушка аж подпрыгнула. — Ни одна успешная кампания не может быть легальной. Ты спрашивала о цене. Вот она — каждый должен испачкаться. Я не говорил тебе, чтобы не подвергать опасности. Благодаря этим деньгам я оказался на вершине рейтингов. Это нелогично, непонятно, но именно сейчас он говорит мне сдаться, вместо того чтобы любой ценой отбивать каждый процент!

— Это не опасно? — Элиза показала на коммуникатор. — Я уже говорила: мне кажется, что мы должны подождать четыре года.

— А я говорил, что я уже ждал четыре года. — Он достал коммуникатор и показал новые рейтинги. Восемнадцать процентов, и уже час как рейтинг медленно полз вверх. — У людей короткая память. Сейчас хороший момент, чтобы улучшить мир. Ты знаешь, что происходит в Мюнхене. Растет критическая масса, которая может привести к мирной, бескровной революции. К падению этой больной системы гиперпревентивности. У нас не получится быстро, но стоит хотя бы идти в этом направлении.

— Мы потеряли больше половины поддержки. Люди забудут о ситуации с девочкой, если ты исчезнешь на какое-то время. И Велицкий, и Здонек будут строить свои кампании на этом деле при каждой возможности. Они не позволят людям забыть. Доказательства или их отсутствие несущественны.

Бармен подошел к ним с такой миной, как будто бы кто-то приказал ему покормить диких хищников. Он поставил на стол тарелки с бигосом, корзинку с хлебом и две бутылки лимонада.

— Что вы думаете об этом деле? — спросил Крушевский.

— О каком?..

— Об этом деле!

— Я думаю… — Бармен сглотнул. — Я думаю, что вас хотели подставить.

— А что говорят работники?

Бармен пожал плечами.

— Они? Им насрать на политику, — кинул он и как можно быстрее исчез.

Крушевский дождался, пока тот скроется за стойкой, и продолжил:

— Нам нужна новая стратегия. Может?.. — Он засунул пластиковую ложку в бигос. — Может, я должен заняться людьми, которые не интересуются политикой?

— Если не интересуются, они для нас бесполезны. — Ассистентка смотрела с отвращением в свою миску. — За несколько дней мы их не заинтересуем.

— Что-нибудь придумаем. — Он достал из кармана серебряную коробочку и высыпал на ладонь две таблетки «Несна» и подал Элизе. — Договорись с агентством об утренней встрече — как можно раньше.

Она придержала его ладонь и покачала головой.

— Давай поспим пару часов, — попросила она. — Завтра начнем в восемь.

— Поспим после того, как выиграем выборы.

— Это неправда, что пишут в рекламе. Отсутствие сна отупляет. Пожалуйста, хотя бы пару часов.

Он засомневался и кинул таблетки обратно в коробочку. Принялся за еду.

— Остынет, — сказал он с полным ртом.

Элиза набрала ложку бигоса и понюхала. Осторожно попробовала.

— Только потому, что голодна. — Она сглотнула и набрала следующую порцию. — А этот… кто-то… если ты отзовешь кандидатуру, он оставит тебя в покое?

— Не о том думаешь, — ответил он. — Если выиграю, я уже не буду о нем думать.

— Но ты должен будешь выплатить ему долг.

— На моих правилах.

Он доел первым и молча рассматривал Элизу. Медленно, с отвращением она проглатывала кислый бигос. Крушевский больше всего хотел бы поехать в ее однокомнатную квартиру на границе Юзефова и Бялоленки, чтобы поспать с ней в тесной кровати. Он не должен был ни перед кем отчитываться, но сейчас общественное мнение было важнее. Если хочет вернуть себе позиции, нельзя допустить ни малейшей ошибки. Он должен быть кристально чистым. В качестве вечернего удовольствия ему должно хватить «Джека Дэниэлса» из компилятора.

Он заплатил больше, чем нужно было. Они вышли.

Татра двинулась по ночной Варшаве. Он чувствовал сонливость и впервые за несколько дней намеревался ей поддаться. Всего на пару часов.

Охранник остановился перед каменицей Элизы, вышел, обошел машину и открыл ей дверь.

Она поцеловала на прощание Крушевского и уже выставила ногу на тротуар.

— Я не могу подняться с тобой наверх, ты понимаешь это, правда же? Но… — Он схватил ее за руку. — Но я должен знать, что ты со мной.

В ее взгляде промелькнула неуверенность. Но она быстро скрыла ее за улыбкой.

— Конечно, я с тобой. — Она наклонилась и поцеловала его снова. — Всегда была.

Охранник закрыл дверь и вернулся за руль.

Она стояла перед дверями, ожидая, пока красные фонари Татры не исчезнут за поворотом.

Улыбка на ее губах погасла.

Она достала коммуникатор и написала: «Он не отступит».

* * *

Автотакс вез его через Мокотов, потом через Центр, повернул на Сенаторскую и притормозил в пассаже возле Большого театра. На экране все еще высвечивался пункт назначения «Святого Марчина». Липняж чувствовал приятное возбуждение и мурашки по всему телу. Может, так действовала перспектива путешествия между Кольцами, а может «ВитЭли».

Он не взял никакого багажа. Планировал короткую поездку, а если будет что-то нужно, то просто купит это на месте. Там же будет действовать его банковский счет? Точно будет.