Четверть века назад. Часть 2

Она хала, вся уйдя въ уголъ просторнаго экипажа, мягко и равномрно покачивавшагося на своихъ англійскихъ рессорахъ по гладкой, назжанной лтней дорог. Прямо предъ нею, еще низко надъ землей, еще словно стыдясь предъ изнывавшею ночью, аллъ далекій край неба. Вяло утромъ. Она на половину откинула свой капюшонъ, быстро и широко вдыхая лившуюся ей въ грудь живительную свжесть. Изъ придорожныхъ кустовъ не то испуганно, не то радостно вылетали птицы, и пронзительно, и высоко надъ ея коляской уже чувикали жаворонки свою звенящую, словно дтскую пснь.

«Какъ хорошо утро! думала она; какъ хороша молодость, сказала она себ тутъ же, обращаясь мыслью къ „роману“ занимавшему ее въ теченіе всего этого минувшаго дня, — хороша и тогда когда страдаетъ и боле всего можетъ-быть именно тогда…. Какое кому дло до сердечныхъ мукъ зрлаго существа, до горькой неудовлетворенности вынесенной имъ изъ жизни, до его обманутыхъ надеждъ и угрызеній! Но молодое страданіе такъ красиво, такъ влечетъ къ себ, такъ вызываетъ желаніе подать ему руку, помочь. Хочется именно сдлать для него то, чего не сдлали для тебя другіе когда сама ты была въ этомъ положеніи, и нуждалась въ помощи… Они оба такъ симпатичны! Она — прелесть, une po'esie; Танюша С…. была въ этомъ род, когда ей было осьмнадцать лтъ. А у него какіе хорошіе глаза — строгіе, думающіе! Видно сейчасъ que c'est quelqu'un, совсмъ не tф что т казенные и куклы Петербурга… Отчего у насъ такъ мало этихъ независимыхъ, самостоятельныхъ, которымъ тамъ ничего не нужно, которые не ищутъ, не кланяются?… Les Гундуровъ — вдь это старая, хорошая фамилія, и онъ не бденъ, c'est un vrai gentilhomme. Еслибъ этотъ милый князь Michel Шастуновъ былъ живъ, онъ ужь конечно предпочелъ бы такого мужа для дочери `a ce j'esuite d'Анисьевъ… Князь Michel, она помнитъ его съ того бала когда она, худенькая, черненькая двочка, появилась въ первый разъ въ свтъ, и онъ одинъ изъ первыхъ замтилъ ее…. Какъ это давно, давно, цлая вчность?… О, сколько съ тхъ поръ блеска, успховъ, увлеченій…. А съ ними, Боже мой, что слезъ о которыхъ не знаетъ никто!..

Длинная, спшная вереница образовъ и картинъ побжала внезапно предъ нею. Лина, Гундуровъ исчезли мгновенно изъ ея памяти. Она торопливо, лихорадочно переживала вс чары, весь соблазнъ — и весь обманъ собственной жизни; ей было опять тяжко, и жутко, и больно, — больно опять до слезъ за ложь тхъ дней очарованія которые такъ опостылли ей теперь.

Да, это минувшее, весь этотъ блескъ, и чадъ, и обольщенія, все это вдругъ, разомъ разлетлось и стаяло, какъ пна и стекло упавшаго со стола бокала…. Она никогда, никогда не вернется къ той жизни; она извдала ее до оскомины, до тошноты. Молодость прошла, она устала, устала, — ей ничего уже боле не нужно какъ забвенія и покоя….

А алое зарево зари захватывало небо все выше и выше. Молочнымъ цвтомъ подергивались края сизыхъ ночныхъ тучекъ. Отчетливо и сро отдлялась уже пыльная даль дороги отъ зеленой щетины набгавшихъ на нее озимей. День наступалъ со своимъ тепломъ и горячими красками, со своимъ все воскрешающимъ свтомъ…..

Графиня Воротынцева велла поднять верхъ коляски. Этотъ со всхъ сторонъ уже обливавшій ее свтъ какъ будто оскорблялъ ее. Она приткнулась головой къ валику висячей кожаной подушки, и закрыла глаза. Но загоравшійся свтъ дня билъ и сквозь ея прижмуренныя вки, раздражая ее и вызывая вмст съ тмъ новыя представленія въ ея мозгу. Она думала о солнц, о солнц другихъ странъ, гд и ее ждетъ иная, свободная жизнь, ждутъ иныя впечатлнія, иной смыслъ и содержаніе жизни…. Кончено ли въ самомъ дл все? спрашивала она себя какъ бы противъ воли, — или тамъ, подъ этимъ новымъ, чужимъ солнцемъ она нежданно должна найти то, чего напрасно такъ долго искала здсь, то настоящее слово, которымъ еще никто не умлъ откликнуться на немолчную жажду ея сердца?…

Увы, ей не суждено было обрсти то желанное «слово». Подъ тмъ «новымъ солнцемъ» ожидала ее одна безвременная могила

IV

Гундуровъ медленными шагами поднялся опять по лстниц, и направился въ комнату тетки. Онъ зналъ что она будетъ ждать его, не уснетъ не повидавшись съ нимъ.

Она еще не раздвалась, и въ своей robe feuille-morte de madame Cottin ходила по комнат, часто и озабоченно понюхивая изъ своей маленькой золотой табатерки.

— А, вотъ ты! Ну, садись!.. Не надолго, поспшила она примолвить, — надо будетъ теб пойти опять туда, ко всмъ…

Онъ слъ — спустился въ большое готическое кресло, въ которомъ утромъ сидла Лина, и уронилъ руки на колни.

Она внимательно поглядла на него сбоку. Ей показалось что онъ даже похудлъ съ этого утра.

— Усталъ?

— Да, немножко, отвтилъ онъ, стараясь улыбнуться.

— Да, посл такой роли. Ты прекрасно игралъ, я даже удивилась…. И она въ свою очередь насилованно улыбнулась.

Сергй зналъ тетку, и эту ея привычку ходить по комнат и торопливо нюхать когда она была чмъ-нибудь очень взволнована, и то что вслдъ за этими «посторонними словами» она разомъ приступитъ къ предмету озабочивавшему ее.

Онъ не ошибался.

— Что у тебя вышло съ княжной? спросила она ex abrupto, оборачиваясь на ходу и глядя ему прямо въ лицо.