Четвертый

Нетерпение сжигало, но приходилось ждать, пока неуклюжий ботик, приняв своих пассажиров, отползет от пляжа, развернется и по-курортному красиво поползет к яхте. Рея всмотрелась туда, где должен был идти торговец, но солнце слепило, зайчики плясали в глазах, и она не была уверена, что видит судно, а не игру волн и света.

Наконец, ботик стукнулся о борт, матросы помогли Дилмали подняться. Рея не вытерпела и спустилась. Почувствовав суету, в проходе за надстройкой нарисовались остальные скелле. Эсма скромно держалась позади.

— На воде что-то плавает. Матросы говорят, что какой-то ящик или плот стоит заякоренный, — подчеркнуто невозмутимо доложила молодая скелле.

— Больше ничего? На острове?

— Над пляжем следы есть, но больше ничего не заметили.

— Ну что же пойдем посмотрим, что они там выловили, — Рея развернулась и собралась уходить, когда Дилмали сказала ей в спину: — может, они храм нашли? Тогда это буй.

Старшая остановилась. Помолчала. Сзади суетились матросы, спешно поднимая катер, за надстройкой, навострив уши, молча стояли скелле. Рея могла бы много чего сказать, но за долгие годы усвоила важный урок — любые слова многого стоят, порой слишком многого, и она лишь буркнула:

— Посмотрим, — и почему-то чувствуя себя так же мерзко, как в тот далекий день под Арракисом, хмурая двинулась наверх, на мостик, куда без веских причин никому хода не было.

И правда, в воде болтался большой светлый квадрат. Когда они приблизились, стало ясно, что это плот, который удерживают на месте три разноцветных швартовых буя. Плот был пуст. И первым побуждением Старшей было подойти поближе и разметать нехитрую конструкцию — таким способом разрушив планы эля, какими бы они не были. Она велела медленно подойти поближе, собираясь проверить, нет ли чего на странной площадке, когда что-то шевельнулось у одного из бочонков, и стало видно, что это человек, быстрыми сильными гребками в непривычном стиле устремившийся к плоту. Вскрикнул какой-то матрос.

— Человек! Надо взять его! — отозвался возгласом откуда-то снизу голос Эсмы.

Рея шагнула поближе к ограждению, всматриваясь в далекого купальщика. По палубе внизу пробежала пара матросов с какими-то веревками, мелькнула Эсма, устремившаяся за ними, кто-то еще топал по трапам, собираясь участвовать в развлечении, когда вода вокруг плота ухнула, выбрасывая в воздух кипящие мелкие фонтанчики, как будто проросла побегами дикой травы, и побелела широким шипящим островом кипятка, окружившим плот.

— Стоять! — она не узнала свой голос. — Капитан, назад, отходим!

— Право руля! — раздался его голос в глубине мостика.

Рея как будто замерзла. Она видела, как стремительным солдатиком вылетел на крохотный квадратик плота человек, как замер, внимательно следя за яхтой. Вода вокруг стремительно светлела, возвращая привычную прозрачную синеву, а яхта отворачивала так неохотно, так медленно, что, казалось, еще немного, и коснется зараженной воды.

— В чем дело, Старшая? — рядом прозвучал голос бесшумно подошедшего капитана.

— Это эль, — решила она ответить после некоторого раздумья.

Уже было заметно, как побежал в сторону нос судна, было ясно, что они разминутся на достаточной дальности с этим пришельцем, но ее сердце словно замерло, каждую секунду ожидая чего-то страшного. Светлое лицо эля поворачивалось за отваливающим судном, как страшная инопланетная маска, грозившая обернуться во что угодно, налететь пеплом быстрой смерти или оглушить тупой пустотой погибшего искусства. Но время шло, яхта уже отвернула и, стремительно набирая ход, уходила от страшного места, а Рея все не могла расслабиться. Сейчас она прошла по краю. Она привыкла быть первой, все контролировать, и даже если гибли ее сестры, она всегда добивалась своего. Но за этим краем она была бессильна, этот иномирянин пугал ее своей способностью выживать и вновь являться непонятной и оттого еще более пугающей угрозой.

Яхта, описав широкую дугу, удалялась прочь от опасности, и с каждым пройденным метром в душе Старшей нарастало раздражение, постепенно переходящее в ярость, — она убегала. Глава самой могущественной организации на планете, входившая в личные покои монархов, как в свои собственные, та, от недовольства которой бледнели темнокожие главы самых могущественных аристократических семей, убегала от крохотной мужской фигурки, неуверенно застывшей на плоту посреди моря.