Четыре дня в начале года тигра

Если бы боевым и транспортным кораблям позволили продолжить путь, а не повернули их назад, если бы они добрались до Манилы, это изменило бы ход первых месяцев войны. Выиграли бы не только Филиппины. Укрепился бы боевой дух американцев, что привело бы к большей решимости; можно было бы сохранить открытыми воды Тихого океана, обеспечить снабжение Филиппин и других бастионов союзных сил на Дальнем Востоке — точно так же, как оставались открытыми на протяжении всей войны пути в Атлантике, несмотря на активность немецких подводных лодок. Но Вашингтон отказался пойти на риск, не приложил никаких усилий к обеспечению снабжения, сдал Тихий океан в первый же день войны. И Батаан пал.

Главная причина: тайная договоренность между Рузвельтом и Черчиллем (филиппинцам не за что любить ни того, ни другого) о том, что если Соединенные Штаты и вступят в войну, то лишь в войну Британии против Гитлера, — колонии в Азии подождут. Отсюда парадокс: американцы объявили войну потому, что на них напали японцы, но сражаться и начали против немцев. Сопротивление на Батаане било использовано для подъема американского боевого духа против нацистов. Филиппинские парни умирили, чтобы американские парни еще яростнее участвовали в британской войне.

Кровь, пролитая на Батаане, — всего лишь краска на пропагандистском плакате.

Никакой другой цели у этого сражения не было. Мы хвастаемся тем, что ЮСАФФЕ[31], продержавшись три месяца на Батаане, окончательно сорвали японские планы военных действий. Если чьи-то планы в были сорваны, то только планы союзников, а не япошек. Хомма рассчитывал овладеть Батааном за шесть месяцев, а взял его в три. И на протяжении них трех месяцев японцы наступали во всей Юго-Восточной Азии строго по графику, а к первой неделе мая 1942 года выплеснулись и за ее пределы, на берега Австралии, всего через пять месяцев после Пёрл-Харбора. Они овладели всей Ост-Индией и заодно уничтожили тихоокеанские флоты союзников.

Нет никаких доказательств того, что защитники Батаана нарушили ход японской военной машины пли что битва за Батаан хоть каким-то образом воспрепятствовала японскому броску в южную часть Тихого океана. Этот миф — не что иное, как consuelo ih hobo[32]. Что до японцев, то для них Батаан никогда не имел никакого военного значения. С их точки зрения он тоже представлял исключительно пропагандистскую ценность, вопрос чести — как бы не потерять лицо. И уж конечно, не они потеряли лицо на Батаане.

Мы утешаем себя мыслью, что битва за Батаан сковала отборные японские войска и потребовала лучшего японского полководца, который так нужен был в другом месте. Ничто не может быть дальше от истины.

Отборная японская дивизия, 48-я, действовала лишь в самом начале кампании на Филиппинах, по взятии же Манилы была переброшена на Яву — к новым победам, к новой славе. Для завершения кампании на Батаане туда передислоцировали второсортные войска: 65-ю летнюю бригаду, сформированную из солдат старших возрастов; они шли в бой впервые в своей немолодой жизни.

Когда началась битва за Батаан, в этой не нюхавшей пороху бригаде было всего 7500 солдат. Перед нею расстилались неведомые горы и джунгли, карт которых у них не было, и противостояли им силы ЮСАФФЕ: 15 тысяч американцев и 60 тысяч филиппинцев, причем по меньшей мере 10 тысяч из них были обученные солдаты — американские или филиппинские стрелки, а также военизированная полиция. Но даже необученные солдаты ЮСАФФЕ имели больше опыта, чем 65-я бригада противника.

Так рушится миф о «превосходящих силах» японцев на Батаане.

Да и Хомма, хотя его имя гремело у нас здесь, не был лучшим японским генералом. В Японии он принадлежал к антивоенному, прозападному крылу и, следовательно, для сторонников войны оставался под подозрением; мало того, он был заведомым противником Тодзио, японского премьер-министра того времени. А премьер Тодзио вовсе не стремился к быстрой победе на Батаане; похоже, ему это было безразлично. Он отнюдь не желал своему противнику боевой славы. Хомме поставляли скверные военные карты, неполные разведсводки, давали минимум подкреплений, но все время корили его за медлительность в прочесывании территории — именно так представлялась в Японии битва за Батаан.

Сейчас ясно, что бедный Хомма воевал не только с ЮСАФФЕ, но и с Токио. Тодзио, его заклятый враг, хотел, чтобы Хомма потерпел поражение на Батаане, но Хомма предпочел выиграть это дурацкое, бесполезное, изнуряющее сражение, хотя никакой военной надобности в этом не было; если бы согласился Токио, он бы мог куда проще покончить с ЮСАФФЕ, заперев их на полуострове, а там малярия и скудеющие пайки сделали бы свое дело. Из всех казней военных преступников казнь генерал-лейтенанта Масахару Хоммы выглядит самой мстительной, самой неоправданной, самой жестокой. Ненависть к нему филиппинцев и американцев естественна, поскольку он хорошо проучил их, поскольку он попреки всему одержал победу; но сейчас ясно, что это слишком — повесить человека только за то, что он оказался лучшим генералом, чем Макартур.