Четыре крыла Земли

Когда рав Фельдман закрывал глаза, перед ним порой бежали строки его книги. Вот и сейчас, в завершение рассказа о школе для «русских» детей...

«Спасибо вам огромное! Я не знаю, станет ли кто-нибудь из нас религиозным. Я не знаю, где мы будем жить и как сложатся наши жизни. Но я знаю одно – где бы мы ни оказались, что бы с нами ни сталось, все мы навсегда останемся поселенцами!»

Хорошо, что Алекс не сказал «в душе». Нельзя быть в душе поселенцем. В жизни – да. В душе – нет.

А еще хорошо, что устроили мы этот наш первый выпускной вечер не в зале каком-нибудь, не в столовой, где регулярно проходили ребячьи сборища, даже не в нашей прекрасной и всеми любимой синагоге, а в лесу, у костра. Слава Б-гу, детей было еще не ахти сколько – на следующий-то год уже стали дробиться по классам – сколько классов, столько костров. А через год и вовсе пришлось сворачивать традицию и перебираться в помещение, а то костров становилось столько, что грозили лес спалить.

Но в ту ночь – представляете – огонь до неба, из-за него кажется, что темень еще гуще, словно от черного занавеса откромсали кусок, и отворилось стрельчатое окно в какой-то пылающий мир. Я смотрел на иероглифы огня и думал – какой точный образ в Талмуде: по полотну белого пламени бегут черные огненные буквы...

Меж тем признанный лидер, Алекс, выкинул следующую штуку, шельмец: поднял бумажный стакан, на донышке которого плескалось несколько капель красного вина (большего мы не позволили, а они потом ночью и без нас добавили), призвал к тишине и...

Надо сказать, что если в изучении Торы и всего сопутствующего мы кое-чего с ребятами достигли (в Б-га на теоретическом уровне они, по крайней мере, все верили), то в практическом исполнении заповедей дело пока ограничивалось полным нулем. То есть в шабат в школе наши цадики музыку не заводили, но зубы от избытка чистоплотности чистили по три раза за тот же шабат, так что запах свежевыкуренной втихаря сигареты почти не чувствовался. Руки (опять же в шабат, разумеется!) торжественно омывали и вслед за Иегудой или Арье проборматывали благословение. И хватит.

А тут вдруг Алекс, держа, словно факел, белый стакан, вдруг прогромогласил:

– Благословен Ты, Г-сподь, Б-г наш, Царь вселенной, Который творит плод виноградной лозы!

Эти слова, как правило, говорил кто-нибудь из взрослых во время освящения вечерней или утренней трапезы, а дети ограничивались «аменом». А тут, можно сказать, берут инициативу в свои руки, дали «амен» в ответ не такой, как на субботних трапезах, а всем «аменам» «амен»! Словно все «амены», которые они, учась у нас, сказали, сейчас сложили вместе и разом грохнули...

Прошло два года. Не умеем мы, поселенцы, плакать! Даже когда убили Амихая, давился болью но – ни одной слезинки. Вот и сейчас... На том конце провода сопит Иегуда, на этом молчу я.

Потом к нам в школу приезжал спецназовец, бывший однополчанин Алекса. Ивритоязычный – так что не только ребята, но и я узнал детали. Дело было под Хевроном. Алекс вел машину. Стреляли сразу с двух сторон – из кустов и со скал. Причем со скал – из гранатомета. К счастью, из РПГ промахнулись. А вот пуля попала. Возможно, стрелял снайпер. Если бы машина остановилась, всем восьмерым, кто был в ней, настал бы конец. Машина не остановилась. По пути она еще раз попала под обстрел, но прорвалась и доехала до базы. Когда она остановилась, все посмотрели на Алекса. Казалось, он мертв уже давно, и уже в этом состоянии дотянул до базы и нажал на тормоз. Мертвые пальцы не сразу удалось оторвать от руля.

Нельзя быть поселенцем в душе. В жизни – да. В смерти – тоже».

* * *

Луна сияла не во всю мощь, но сдержанно, так что звездная мелкота померкла, а видны были лишь звезды, редкие, но крупные. Потрясенная пережитым ощущением – не видением, не откровением, а именно ощущением, Вика остановилась, потому что понимала – не в том она сейчас состоянии, чтобы искать правильную дорогу. То есть правильную дорогу она как раз нашла, а вот как в Канфей-Шомрон проехать – это вопрос. Съехав на обочину, долго мусолила сигарету, да так и не смогла зажечь зажигалку – руки дрожали. Потом вновь нажала на газ – то ли потому, что Эван где-то ждет, то ли потому, что на месте не могла оставаться.