Четыре после полуночи

– Тогда я рад, что он у тебя есть, – решительно сказал Морт. Спокойствие и цивилизованность, звучавшие в голосе, поразили его самого. – Будь осторожна. Таблетки у тебя есть? – По рекомендации врача последние шесть лет брака Эми принимала транквилизаторы, но с собой их брала только в самолет… и, вспомнил Морт, когда ему пришлось выполнять какие-то общественные функции, потребовавшие присутствия Означенной Супруги.

– Они были в аптечке, – отрешенно произнесла Эми, – но это не важно. Стресса у меня нет. Я просто подавлена.

Морт едва не сказал ей, что это одно и то же, но решил промолчать.

– Я скоро приеду, – пообещал он. – Если ты считаешь, что я чем-то сумею помочь, приехав сегодня…

– Нет, – сказала она. – А где мы встретимся? У Теда?

Морт вдруг бросил взгляд на свои пальцы, стиснувшие общий ключ для всех дверей – такими пользуются горничные в гостиницах. Увидел, как ключ поворачивается в дверном замке номера мотеля. Увидел, как распахивается дверь. Увидел удивленные лица над простыней: удивленное лицо Эми слева и Теда Милнера справа. Всегда аккуратно прилизанные волосы риелтора сбились – Морту он показался похожим на Альфальфу из старого короткометражного фильма «Шалопаи». С вихрами после сна Тед впервые стал для Морта реальным. Рейни видел их смятение и голые плечи. Неожиданно почти без всякой связи ему вспомнилось: Женщина, которая крадет у тебя любовь, хотя любовь – это все, что у тебя есть…

– Нет, – сказал он. – Не у Теда. Давай в кофейне на Уичем-стрит.

– Ты хочешь, чтобы я пришла одна? – Эми говорила без злости, но в ее голосе слышалась готовность разозлиться. «Как же хорошо я ее знаю, – подумал Морт. – Каждое движение, каждый подъем и понижение голоса, все обороты и фразы. И как же хорошо должна она знать меня…»

– Нет, – сказал он. – Приводи Теда, все нормально.

Не нормально, но он переживет.

– Тогда в полдесятого, – сказала Эми, и Морт почувствовал, что она уступает. – В «Марчмане».

– Это название?

– Да, ресторан «Марчман».

– Ладно, в полдесятого или чуть раньше. Если я доберусь первым, оставлю метку мелом на двери…

– …а если я приеду первой, то сотру твою метку, – договорила она старую шутку, и они оба коротко рассмеялись. Морт почувствовал, что даже смех причиняет ему боль. Что так, то так – они с Эми знают друг друга как облупленных. Разве не к этому приводят годы, прожитые в браке? И не поэтому ли так адски больно от сделанного открытия, что эти годы не только могут остаться позади, но что они уже остались в прошлом?

Он вдруг подумал о записке, подсунутой под откидную крышку мусорного ящика: «Помните, у вас три дня. Я не шучу». Морту захотелось сказать – у меня тут свои мелкие проблемы, Эми, но он сразу понял, что это не сделает ее горе более тяжелым. Его проблемы останутся ему.

– Случись это позже, ты по крайней мере успел бы спасти свои вещи, – говорила Эми. – Мне не хочется думать о рукописях, которые ты потерял, Морт. Если бы два года назад ты установил несгораемые ящики, как предлагал Герб, может…

– Все это не важно, – перебил ее Морт. – Рукопись нового романа у меня с собой, здесь. – Она действительно была при нем – все четырнадцать дрянных, деревянных страниц. – А остальное пусть катится к черту. До завтра, Эми. Я…

(тебя люблю)

Он сомкнул губы, так и не произнеся этих слов. Они с Эми в разводе. Разве он может по-прежнему любить ее? Это казалось почти извращением. Даже если да, разве у него есть право говорить об этом?

– Я ужасно сожалею о том, что случилось, – сказал он вместо этого.

– Я тоже, Морт. Мне очень жаль. – Эми снова начала плакать. В трубке Морт услышал другой женский голос – видимо, Изабелл Фортин вмешалась с утешениями.

– Тебе надо поспать.

– Ты тоже ложись.

Он повесил трубку. Дом сразу показался гораздо тише, чем в другие вечера, когда он был здесь один. Морт слышал лишь ночной ветер, шептавший что-то в кровле, и – очень далеко – гагару, кричавшую над озером. Он достал из кармана записку, разгладил и перечитал. Такие улики сохраняют для полиции. Более того, их нельзя даже трогать, пока полицейские не получат возможность сфотографировать и поколдовать над ними. Это была – барабанная дробь и победный рев труб, пожалуйста! – УЛИКА.

Ну и пошло все к такой-то матери, подумал Морт, снова комкая записку. Без полиции обойдемся. Дейв Ньюсам, местный констебль, небось к обеду не может вспомнить, что ел на завтрак, а обращаться к шерифу округа или в полицию штата Морт не видел смысла. В конце концов, на его жизнь не покушались; кота убили, но ведь кот не человек. После сокрушительной новости из Дерри Джон Шутер попросту перестал казаться важным. Он из Племени Ненормальных, явно с тараканами в голове, не исключено, что опасный… но Морт все больше склонялся к тому, чтобы справиться самостоятельно, даже если Шутер действительно опасен. Особенно если он опасен.