Четыре сокровища неба

Он спрашивает владельца магазина. Голос ровный, грудной. Его звук обволакивает, ему внимают волоски на моих руках, и ногах, и даже за ушами. Я говорю ему, что Нам в подсобке, и не хочет ли он, чтобы я сходила за ним?

– Не торопись, – говорит он, – я подожду.

Я пытаюсь чем-нибудь заняться, но мой взгляд постоянно устремляется вверх. Это молодой китаец, один из самых молодых, которых я видела в Пирсе. Что-то в нем, в его гладкой коричнево-персиковой коже, напоминает мне о доме так, как я не ощущала уже давно. Нам услышал звук открывшейся двери и поэтому выходит из подсобки.

– Почему ты не сказал мне, что у нас клиент? – говорит он мне и подбегает к молодому человеку, вытирая руки о штаны.

– Здравствуйте, – говорит молодой человек. – Вы продаете канифоль?

Нам говорит, что нет, но он может заказать ее, если это то, что нужно молодому человеку. Ни один из нас не понимает, что ему нужно, но перспектива появления нового клиента придает ему веселья. Молодой человек присоединяется к Наму за прилавком и перечисляет марки той канифоли, которую он ищет.

– Джейкоб, – зовет меня Нам, – ты нужен мне в подсобке. Только что прибыла новая партия риса, и тебе нужно все проверить.

Молодой человек поворачивается ко мне, словно соотнося мое имя с образом человека, стоящего перед ним. Лицо у него спокойное, глаза задумчивые. Для него я всего лишь мальчик.

Я думаю о нем до самого вечера.

Проходит три недели. Грязный снежный наст на дорогах оттеснен, чтобы освободить место для новой жизни после бурана. Улицы грязные, истоптанная земля вспенивается пиками коричневых волн. Вместо метели врывается свистящий ветер, рубит голые деревья и хлещет нам в лица. Я смотрю, как деревянная вывеска «Товаров Фостера» качается из стороны в сторону. Люди проходят мимо, шагая так быстро, как только могут – никто не осмеливается оставаться на улице слишком долго.

Зато в магазине тепло. Печь в углу радостно светится, и когда нет покупателей, я стою перед ней, поворачивая ладони снова и снова, пока они не станут оранжевыми. Сегодня очередной медленный день. Лам встречается с поставщиком на другом конце города. Нам говорит мне оставаться в магазине и помогать клиентам. Я слышу, как за моей спиной открывается дверь и завывает ветер.

– Привет, – говорит он. Сегодня на молодом человеке черное пальто. На голове шапка, из-за которой он выглядит как мальчишка – обезоруживающий эффект в сочетании с его широкой уверенной челюстью. – Рад видеть тебя снова. Мне сказали, что моя посылка прибыла.

Он идет ко мне без колебаний. Его ноги шагают, но остальное тело не двигается, как будто туловище держится на веревке. Я выпячиваю челюсть и выпрямляюсь, надеясь повторить его позу.

– Да, – слышу я собственный голос и возвращаюсь за прилавок. Он следует за мной, принося с собой запах чая и очень старого дерева. В голове раздается слабое гудение, как будто ветер теперь поселился во мне. Канифоль лежит в ящике под прилавком, аккуратно упакованная в коричневую бумагу и перевязанная пеньковой нитью. Я достаю ее и кладу на прилавок.

– Сколько я вам должен? – спрашивает молодой человек, доставая небольшой мешочек.

Я говорю: пятьдесят центов. Голос не хочет меня слушаться. Он кивает, начинает выкладывать монеты на прилавок одну за другой.

Мне следовало бы считать монеты, но вместо этого я смотрю на его руки. Это хорошие руки. Пальцы длинные, с крепкими костяшками, сильные и уверенные. Ногти широкие и плоские, большой палец мускулистый, ладони гладкие. Эти ладони больше похожи на веера, чем на руки – они как будто могут раскрыться и охватить весь мир.

– С тобой все в порядке? – слышу я его вопрос.

– Извините, – я отвожу взгляд, кладу монеты на ладонь и бросаю их в кассу. – Спасибо, приходите еще.

– Можете повторять этот заказ каждый месяц? – спрашивает он в дверях.

Я смотрю на него: одна рука лежит на ручке – и думаю о том, что единственное, что отделяет его и тепло этого магазина от яростного ветра, – это дверь. И как бы я хотела, чтобы он остался здесь, разделил со мной это тепло. Он поворачивает ручку. Я вздрагиваю, ожидая, что ветер утащит его прочь. «Не уходи», – хочу я сказать. Вместо этого я просто киваю.

Он открывает дверь. Ветер стонет, слегка раздувая его пальто.

– Держись в тепле, – говорит он мне, озабоченно поднимая брови.

Я смотрю, как он уходит: черное пятно на фоне серого дня. Он наклоняет голову, чтобы спрятаться от ветра, одна рука на шапке, а другая глубоко в кармане, держит канифоль. Я слежу за ним до тех пор, пока он не исчезает из виду, провожу пальцами по тому месту, где недавно лежали его монеты.

Я иду рассказать Наму о канифоли. А потом возвращаюсь к печке греть ладони. Только после пяти поворотов я понимаю, что моим рукам не нужно тепло. Ни лицу, ни конечностям. Мое тело и так горит.