Четыре встречи

На решающее мероприятие Татьяна оделась и на-красилась как можно эффектнее (Лешик со своей аллер-гией потерпит). Ощущение близкой победы бурлило в каж-дой клеточке богатого, налитого тела, глаза блестели необыкновенно ярко. Алексей даже смутился: что это – вдохновение? влюбленность? неужто прорвалось, пробуди-лось? и когда, после бокала-другого, на щеках Татьяны сквозь тон и пудру проступил румянец, – в который уже раз заговорил о природе и красоте чувств.

– Чувств тебе? Ну, смотри! – зло сверкнула она глазами, и решительно направилась к маленькой эстраде, забралась на нее, крикнула что-то музыкантам, и указав   на Алексея, хрипло произнесла в самый микрофон: – Танцую... Для него.

Если кто и взглянул на Алексея, то лишь из вежли-вости, – все внимание устремилось к ней, невысокой, аппетитной, разгоряченной.

Татьяна не стала томить публику: с первыми же ак-кордами расстегнула верхнюю пуговичку блузки и, до-ждавшись звуков одобрения, перешла к следующей. Муж-чины отвлеклись от спутниц, спутницы опустили глаза, кто-то поспешил на выход...

Пуговичка за пуговичкой, – вскоре Татьяна скинула блузку и, швырнув ее на крышку рояля, перешла к лифчи-ку. Маленькие пальчики игриво оттягивали узкие лямки. Мужчины толпились у эстрады, у ног танцовщицы, не сво-дя глаз с ее пышущего здоровьем тела, алкоголь возбуждал, напряжение росло. «Эй, лабухи, бахните, чтоб стены вздрог-нули!» – крикнули из зала. И лабухи⁵ бахнули: столики за-дребезжали, стекла взвизгнули. Мужчины с горящими гла-зами довольно загудели. Ошарашенный Алексей поспешил на выход, но перед самой дверью обернулся на эстраду. Брызнув в него дерзким и гордым взглядом, Татьяна отчаян-но тряхнула грудью и, мигом скинув лифчик, явила всю свою вожделенную роскошь, подрагивающую, спелую, упру-гую. Пронесся стон восхищения, кто-то полез на эстраду, кто-то попытался стащить скомканную блузку... Татьяна, не ожидавшая такой резвости от хмельных зрителей, нерв-но попятилась за кулисы, на ходу одеваясь и путаясь в рука-вах и рюшах, больно ударилась обо что-то острое (даже слезы навернулись, – и это кстати!) и, с трудом выбрав-шись из толпы, поспешила следом за Алексеем в холл.

– Что!? Получил? Ты же хотел чувств?! – наброси-лась она. Вызов и слезы мешались в ее голосе, волосы растрепаны, блузка застегнута наперекосяк, как у малого ребенка, в движениях – взвинченность, в глазах – беспо-мощность.

– Ну все. Успокойся. Все хорошо, – может, не так уж она нечувствительна? Может ей больше других его теп-ло и нежность нужны. И то ли жалея, то ли успокаивая,  прижал к себе растерянное создание. – Я рядом.

– Рядом!? – и в шаге от победы Татьяна не собира-лась расслабляться. – Что мне твое «рядом»? Ты как есть ска-жи, кто я тебе? девочка для прогулок или женой твоей буду?!

Вихрь сочувствия и винных паров подхватил мысли Алексея, и он подчинился стихийным началам:

– Будешь. Будешь ты моей женой.

– Значит, делаешь мне предложение?!

– Делаю, – чего не скажешь, чтоб утихомирить  женщину.

Татьяна выдохнула, отошла к зеркалу, поправила прическу, макияж, перезастегнула блузку и вернулась, сияя улыбкой победительницы:

– Пошли-ка! – повела она его в зал. – Перед всеми скажешь!

Алексей послушно последовал за ней, – только бы все поскорей закончилось, а как угар пройдет, и объяснить-ся можно.

Уставшие музыканты играли абы что и абы как,       у эстрады, изгибаясь, топталось несколько полуобнажен-ных девиц, мужики скучали. Увидев вернувшуюся парочку, все притихли, будто только этих двоих и ждали, и даже девицы вернулись за столики.

– Давай, – указала Татьяна Лешику на эстраду.

– Может, без этого... – вяло отпирался он.

– Давай! Давай! – раздались нетрезвые голоса.

Он неохотно подошел к эстраде, но подниматься    не стал. Ему сунули микрофон, – не отмахнешься:

– Ну... в общем... – мялся Алексей

– Ну?! В общем?! – активно втягивала публику Татьяна.

– В общем, я делаю тебе предложение, – прожевал он куда-то в себя.

– Еще раз, и громко! – не унималась Татьяна.

– Сказал, будь моей женой! – сердито рыкнул он.

По залу прокатилось одобрительное «О!», но, оче-видно, публику это волновало меньше, чем недавнее зрелище.

– Я согласна, – ответила Татьяна.

А это и вовсе никого не интересовало. Прощаться было излишне. Так и уехали, по-английски.

Первая ночь была жаркой. Татьяна упивалась побе-дой и добычей. Алексею казалось, что именно благодаря ему она, может, впервые в жизни ощутила надежду, отча-яние, кураж, – целую палитру чувств. Но уже на следую-щее утро молодая обнаружила прежнюю невозмутимую приземленность: за завтраком сухо обсуждала предстоя-щую свадьбу, его переезд к ней, расписание на ближайшие два года. Объясняла, почему с ребенком лучше подождать, – сначала надо мебель купить, бюджет наладить, пригото-вить все. И снова Алексей изумлялся: где та, бедовая, с го-рящими глазами? думал о диапазонах чувств: может, у каж-дого он свой, и нужно учитывать и соразмерять частоты? сосуществовать как-то.