Четырнадцать дней

Грант специализировался на старых мастерах, а Присцилла – на фарфоре, но они обладали обширными познаниями и могли оценивать самые разные вещи. С нами пошел и Рекс Миллер из аукционного дома-партнера. Рекс Миллер имел диктаторские замашки, вел себя как истинный патриций и шутил с совершенно каменным лицом. Однажды, когда Грант читал лекцию о старых мастерах, Рекс украдкой вставил в презентацию порнографический слайд. В затемненном зале, заполненном учеными и коллекционерами, на экране внезапно появились розовые телеса. «Следующий слайд, пожалуйста», – невозмутимо сказал Грант.

Аукционный дом-партнер продавал для нас всякие мелочи – скорее, декоративные вещицы, чем произведения искусства. В наследственном имуществе часто попадались неожиданные диковинки: страусиное яйцо восемнадцатого века с вырезанной на нем молитвой на голландском или грубо сделанная маленькая дощечка для резки хлеба, принадлежавшая кому-то из предков во времена американской революции. И всегда находились какие-то безделушки, слишком мелкие для продажи на аукционе. Кое-что мы просто забирали домой, называя это «хаггис» от шотландского слова, означающего требуху, которую вождь отдавал соплеменникам после убоя животного или после того, как взял себе лучшие куски. Для нас «хаггисом» могли стать одежда, кухонная утварь, колодки для обуви или что-нибудь хрупкое и непоправимо поврежденное.

В одном доме обнаружилось множество сшитых на заказ шелковых мужских трусов дымчато-розового и лимонно-зеленого цвета. Я взяла себе одни дымчато-розовые. Они выглядели элегантно и жутковато одновременно: сделаны превосходно, но ведь принадлежали мертвецу. Я собиралась как-нибудь надеть их в качестве шутки, однако повода так и не представилось. Они долго валялись в ящике моего комода, а потом куда-то пропали.

В то утро мы ждали у стеклянных дверей на входе. Юристы заехали за нами на длинном черном лимузине, и мы все вместе отправились в богатую часть Нью-Джерси. Грант сказал, что владелица коллекции овдовела. Она являлась единственной наследницей одного из самых крупных состояний в Америке и вышла замуж за единственного наследника другого подобного состояния. Их имена вам наверняка знакомы. Они просто купались в деньгах и имели особняк на углу Пятой авеню и Шестьдесят первой улицы: большое шестиэтажное здание в федеральном стиле, мрачное и неприступное, с окнами, закрытыми глухими металлическими ставнями (здания теперь уже нет). Миссис Наследница жила в загородном доме в Нью-Джерси. Детей у них не было.

Во время поездки мы молчали из-за юристов – коротко подстриженных, одетых в костюмы в тонкую полоску и узкие репсовые галстуки. Мы считали их скучными, запертыми в утомительном лабиринте юридических процедур. В отличие от нас – живых, интересных, резвящихся в сверкающем потоке искусства и богатства. Мы не желали с ними разговаривать. Мы снисходили до них, как и до всех остальных: богатых мы превосходили эрудицией, а умных – социальным положением.

Мы доехали до той части Нью-Джерси, где много старинных каменных домов, широких пастбищ и пасущихся лошадей. На въезде в поместье стояли высокие каменные колонны, а за ними открывался сельский пейзаж. Когда мы проезжали через холмистые поля, юрист показал на группу приземистых строений.

«Там собачий питомник, – заметил он. – Приезжая сюда на обед, я первым делом всегда выясняю, что подают в доме, и если меню мне не нравится, могу пойти поесть в питомнике: там всегда кормят стейком».

Мы вежливо улыбнулись, но смеяться не стали: такую фамильярность мы бы себе не позволили.

Наследники, подобно модникам в 1930–1940-е годы, разводили выставочных собак. Я тоже любила собак, и мне стало интересно, какую именно породу выбрали наследники, но не хотела заводить разговор с юристами. В любом случае мы уже миновали питомник, где собаки ели стейки.

Дом мы увидели издалека – огромный и пышный, с башнями и дымоходами. Подъездная дорожка вилась через широкие лужайки, заканчиваясь огромной круглой площадкой перед входной дверью. Юристы провели нас в парадный холл – большой, мрачный, обшитый панелями из темного дерева, с высокими потолками и уходящей изгибом вверх лестницей. Мужчина в костюме вышел поприветствовать нас и взять наши пальто.

По словам юристов, коллекция была разбросана по всему дому, и нам придется пройти в каждую комнату, на верхнем и на нижнем этажах, и заглянуть в каждый шкаф. В час дня мы с ними снова встретимся и пообедаем в столовой. Мы кивнули и достали свои папки-планшеты и измерительные ленты.

Дом оказался огромным и величественным. Парадные комнаты на первом этаже, с большими каминами из резного камня и картинами в позолоченных рамах, были обшиты панелями и украшены лепниной. Большая часть произведений искусства происходила из Европы, хотя нашлось и несколько не слишком известных пейзажей американских импрессионистов, а также американские бронзовые изделия.