«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время)

В связи с этим мы можем сказать, что тамга отражала чингизидскую политико-правовую идеологию в такой специфической сфере, как налогообложение. Неоднократные примеры отмены и восстановления тамги в разных тюрко-монгольских государствах отражали различные этапы противостояния чигизидской и мусульманской правовых традиций после падения чингизидских империй XIII–XV вв. в условиях поиска новых оснований легитимации власти.

В заключение нельзя не отметить, что несмотря на то, что тамга в конце концов оказалась отменена, другие элементы «чингизова права» (в т. ч. и в налогово-правовой сфере) сохранились во многих тюрко-монгольских государствах как результат своеобразного компромисса между монархами и духовенством. Более того, как мы убедились, аналоги тамги (правда, под другими названиями) продолжали существовать в различных пост-чингизидских государствах ещё и в XIX в. Ну а заимствование её Польско-Литовским государством и Россией позволило этому налоговому институту выйти на принципиально иной уровень.

§ 4. Эволюция тарханства в Поволжье и Приуралье в XVI–XIX вв

Институт тарханства, впервые упоминающийся в памятниках древнетюркского и хазарского периода, в течение многих веков претерпел существенную эволюцию. Первоначально обозначая представителей тюркской знати, в империи Чингис-хана и государствах его преемников титул (или звание) тархана стал присваиваться, напротив, выходцам из низших слоёв общества, которые за свои заслуги приобретали некоторые права и льготы, которыми аристократия обладала уже в силу своего происхождения.

Ряд историков права, говоря о социальном строе Монгольской империи и её преемников, рассматривает тарханов как аристократическую прослойку в структуре тюрко-монгольских обществ[510]. Однако степные аристократы в силу своего потомственного статуса и так не платили никаких налогов и не несли повинностей. Тарханы же по происхождению принадлежали к «податному сословию», т. е. к простолюдинам, и освобождались от налогов и повинностей в особом порядке — на основании специального ханского ярлыка. В современной юридической терминологии такой документ мог бы быть охарактеризован как индивидуальный нормативный акт, поскольку он определял статус конкретного лица (группы лиц), но содержащиеся в нём предписания касались «всех», что прямо значилось в тексте таких ярлыков[511]. Смысл пожалования тарханства заключался именно в том, чтобы освободить за определённые заслуги от налогов и повинностей представителей сословия.

Как видим, сама суть, природа тарханства опровергает утверждение о том, что его обладатели являлись представителями аристократической части населения. Тарханы являлись, таким образом, всего лишь привилегированной частью простого населения тюрко-монгольских государств. Изначально тарханство, жаловавшееся индивидуальными ханскими указами-ярлыками, распространялось на 9 поколений потомков пожалованного лица[512]. В некоторых случаях статус тархана мог быть пожалован также целой категории (например, ярлыки золотоордынских ханов русскому православному духовенству) или населённому пункту (например, ярлык Менгли-Гирея жителям города Кырк-Ера[513]). Ибн Баттута вполне однозначно определяет тархан как «место, изъятое от податей» и, в частности, связывает название Хаджи-Тархана с тем, что некоему тюркскому хаджи (паломнику), поселившемуся в этих местах, было дано освобождение от пошлин[514].

Такое правило действовало в эпоху Чингис-хана, однако впоследствии пожалования, освящённые авторитетом самого Потрясателя Вселенной, привели к довольно неожиданным последствиям. Дальние потомки привилегированных простолюдинов (в частности, Бадая и Кишлика, возведённых в тарханы Чингис-ханом за проявленную ими верность[515]) возвысились и достигли такого могущества, что даже потомственная родоплеменная аристократия не могла сравниться с ними по статусу!

Так, отдалённые потомки Кишлика — Абд ал-Али-тархан и его сын Мухаммад-Баки-тархан фактически самовластно управляли Бухарой, лишь номинально признавая верховенство самаркандских Тимуридов. Об этом весьма красноречиво поведал Бабур, ехидно назвавший его «фараоном»: «Несколько лет управление Бухарой было в его руках, число его нукеров доходило до трёх тысяч; нукеров он содержал хорошо и заботливо. Его подарки, посещения, приёмы, пышность угощения и собрания были истинно царские. Это был человек властный, жестокий, развратный и надменный»[516]. Не менее отрицательную характеристику даёт Бабур и его сыну, который приходился двоюродным братом Султан-Ахмад-мирзе из династии Тимуридов, правителю Самарканда: «После его отца Бухару отдали ему; во времена Султан Али мирзы он чрезвычайно возвысился. Число его нукеров доходило до пяти-шести тысяч, и он был не очень послушен и покорен Султан Али мирзе»[517].