«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время)

Впрочем, возникали определённые проблемы правового характера и у «новых» тарханов. Первые из них получили тарханство ещё в процессе аннексии Казанского ханства Иваном Грозным: согласно башкирским родословным, Иван Грозный уже в 1552 г. или годом позже пожаловал тарханство предводителям четырёх башкирских родов[538]. Надо полагать, связь пожалования этим монархом позволяла обладателям тарханского звания претендовать на особый статус среди сородичей, причисляя себя к высшей башкирской элите. Это напоминает вышеописанную ситуацию со среднеазиатскими тарханами кон. XV в., которые возводили своё происхождение к Кишлику, получившему тарханство от Чингис-хана. Практика пожалования тарханства российскими правителями продолжалась вплоть до властвования Анны Иоанновны, которая только за декабрь 1734 — май 1735 г. даровала тарханство более чем 200 башкирским семействам[539].

Одной из проблем «нового» тарханства являлась проблема наследования прав и привилегий. По свидетельству П. И. Рычкова, «сей у них заслуженный чин вечно детям и внучатам, а другим — на одну персону»[540], т. е. речь шла о возможности наследования статуса тарханов потомками тех, кто их получил. И хотя, как отмечалось выше, уже в империи Чингис-хана и государствах его потомков практиковалось индивидуальное тарханство, потомки «новых» тарханов считали его преимущественно наследственным и старались в любом случае добиваться признания себя наследниками прав и привилегий своих предков. А между тем российские правители целенаправленно жаловали преимущественно индивидуальное тарханство, чтобы и потомки прежде награждённых, в свою очередь, своей лояльностью и действиями в интересах Российского государства заслуживали соответствующую награду.

Впрочем, по-видимому, и «новые» тарханы к сер. XVIII в. стали вызывать недовольство со стороны российской власти, которая никак не могла с их помощью добиться полной покорности населения Поволжья. В результате в 1754 г. оренбургский генерал-губернатор И. И. Неплюев представил в Правительствующий Сенат свои предложения относительно тарханов, и сенатским указом в марте того же года все башкиры были освобождены от уплаты ясака, но должны были приобретать соль от казны, платя косвенный соляной налог — и тарханы не стали среди них исключением[541]. Так, не отменяя тарханство как институт, российские чиновники фактически нивелировали статус тарханов[542].

Впрочем, нельзя сказать, что указ Анны 1739 г. и сенатский указ 1754 г. поставили точку в существовании института тарханства в Поволжье: лица, получившие это звание до указа и не лишённые его за участие в восстании, продолжали признаваться тарханами — причём в ряде случаев и с правом передачи тарханства по наследству. Так, в 1776 г. оренбургский военный губернатор Рейнсдорп вёл следствие по делу старшины Расуля Итжимясова, якобы пустившего слух о том, что Е. Пугачёв жив: подследственный во всех официальных документах фигурировал как тархан[543].

Однако, как показывают вышеупомянутые правовые акты, имперские власти уже в сер. XVIII в. упразднили институт тарханства и стали использовать другие способы формирования национальной элиты, лояльной российскому монарху. Во-первых, это было формирование местного самоуправления, в результате чего родоплеменными старшинами «выбирались» лица, в чьей лояльности российские власти не имели сомнений. Во-вторых, начался процесс интеграции башкирской элиты в имперскую чиновную иерархию путём присвоения служилым башкирам российских воинских званий.

В результате российская власть добилась своих целей: во 2-й пол. XVIII в. можно увидеть, что отношение башкир к тарханству существенно меняется. Потомки прежних тарханов по-прежнему стараются добиться признания своих прав на это звание ещё и в 1770-е гг.[544], однако понимают, что обладание только им уже не даст им прежних прав и привилегий. Так, например, в 1768 г. Ишмухаммет Абдулкаримов, внук Таймаса Шаимова, одного из первых «новых» тарханов, обратился к оренбургскому губернатору А. А. Путятину с прошением утвердить его в звании сотника — на основании того, что обладает наследственным тарханным достоинством, многократно подтверждавшимся российскими властями: в 1735, 1736, 1740, 1743, 1756, 1758 и 1767 гг.[545] А походный старшина Казаккул Казанбаев в 1781 г. обратился к генерал-губернатору И. В. Якоби, преемнику Рейнсдорпа, с ходатайством о присвоении ему звания потомственного тархана и вместе с тем чина главного старшины[546].