Как раз в 1820–1840-е гг. в Казахстане проводятся радикальные реформы, в рамках которых национальная элита активно интегрируется в российскую чиновную иерархию. Многие казахские семьи отправляли своих детей получать образование в русских школах, после чего те имели возможность поступить на русскую службу, получить чин и, соответственно, претендовать на особое положение и среди самих казахов. Занятие административных должностей (старшин и др.) автоматически влекло присвоение её обладателю российского воинского звания — от поручика до майора. Участие в боевых действиях против среднеазиатских ханств или в подавлении выступлений против русского владычества в самих казахских жузах также давало представителям «чёрной кости» возможность получить воинское звание или имперскую награду, что, в свою очередь, позволяло им претендовать на должности султанов — которые ещё в 1-й пол. 1820-х гг. могли занимать только потомки Чингис-хана (султаны по происхождению). Одновременно и российская власть предпринимала меры по ограничению привилегий тарханов, непризнанию прав потомков прежних тарханов и т. д., такими действиями подталкивая казахскую элиту активно участвовать в политической, административной и военной деятельности в интересах империи[564]
. Так, например, в 1842 г. тархан Бекболов обратился к российским властям с просьбой о передаче звания по наследству его потомкам, но Азиатский департамент МИД отписался, что тарханство присваивается «за… заслуги, оказанные правительству», а потомки Бекболова якобы таковых не оказывали[565]. В 1845 г. тархан Чеген Мусин, правнук «первого тархана» Джанибека по старшей линии, за которой звание-бия закреплялось указом российской правительницы Елизаветы, обратился в Оренбургскую пограничную комиссию с жалобой, что в правление Николая I его предки были лишены тарханства, а в ответ на прошение самого Чегена о восстановлении его в этом достоинстве ему были пожалованы лишь медаль, кафтан и денежное вознаграждение в 200 руб., и то придержанные султаном Младшего Жуза Ахмедом Джантюриным[566]. Весьма примечательной представляется переписка служащих пограничной комиссии по поводу жалобы бывшего тархана: старший переводчик Н. Ф. Костромитинов довольно цинично писал председателю комиссии М. В. Ладыженскому, что если даже просьба Чегена не будет удовлетворена, вряд ли он и его потомки перестанут быть лояльными российским властям, поскольку этот род на протяжении ряда поколений демонстрировал поддержку российской политики и если попытается отказаться от неё, то его противники очень быстро расправятся с ними[567].Поэтому, как и башкирские тарханы 1760–1780-х гг., казахские обладатели этого звания или их потомки в 1830–1840-х гг., претендуя на тарханство, старались добиться не только признания в этом достоинстве, но и получить какие-либо дополнительные звания или награды — уже в рамках имперской системы. Так, в июне 1830 г. Турсун Чингисов, султан Каркаралинского округа (Средний Жуз), представляя на имя Николая I список своих подданных для награждения, просил пожаловать ряд биев российскими офицерскими званиями и медалями «и детям… тарханское достоинство»[568]
. Бий Младшего Жуза Сулейман Кунгузов являлся наследственным тарханом (как внук Суфру-бия, получившего звание по указу Екатерины II в 1793 г.), однако в 1831 г. был произведён в зауряд-хорунжие и представлял интерес для российской администрации именно как офицер российской армии, а не бий и тархан[569].Даже хан Джангир, своей волей возводивший подданных в тарханы и предоставлявший им права в объёме, в каком сам считал нужным, осознавал, что для укрепления их положения тарханства в изменившихся условиях будет недостаточно. Поэтому он старался «продвигать» тарханов перед российскими властями, испрашивая им российские воинские чины и награды[570]
, вполне обоснованно считая, что это дополнительно укрепит их положение по сравнению с враждебными Джангиру султанами и биями, которые такими чинами и наградами не обладали.