Чёрная Карета

Ты покинешь милый дом
В чёрном чреве ледяном.
В тюрьме сырой, в краю чужом,
Поставлен на колени,
Вдали от родины не раз
Оплачешь горько страшный час,
Когда явились тени.

Почему Сара оказалась здесь? Кого ещё из маленьких рабочих привезла на фабрику Карета? Сколько родителей думают, что их дети сгинули навсегда, в то время как те совсем рядом, в Дагтауне? Да если бы взрослые знали, что пропавшие мальчики и девочки здесь, под охраной одного лишь Надзирателя, они бы по камешку разобрали стены и вернули себе детей!

Потом Джаннер вспомнил нищих и оборванцев из Пахотного тупика. Они прекрасно знали, где их дети, и от этого обезумели.

Джаннеру как никогда захотелось оказаться в Ледяных прериях, среди храбрых мужчин и женщин, не желающих терпеть иго Клыков. Он страстно мечтал жить там, куда Клыки не смели проникнуть. Возможно, став старше, он присоединится к людям Гаммона и тоже будет бороться за свободу. Он возьмёт меч и, когда настанет время, бок о бок с другими скрианами пойдёт в бой; и если удастся выгнать Клыков из Скри – почему бы потом не освободить Анниеру? И если они выдворят врага с Сияющего Острова и восстановят отцовское королевство… точнее, королевство Тинка… почему бы не напасть и на замок Трог? Почему бы не уничтожить Нага, Клыков, троллей и прочих негодяев, способных избить двенадцатилетнего мальчика и запереть его в гробу?

Джаннер рассмеялся. Он с лёгкостью рисовал себе, как покорит весь мир ради блага Анниеры, правда осуществить это было гораздо труднее, чем представить. Даже до Дагтауна он не сумел добраться, не оказавшись несколько раз на волосок от смерти. Они потеряли Пита, потеряли Малыша, угодили в плен к береговикам. За ними гнались Клыки, их предавали, били, они сбивались с пути…

И он понятия не имел, что сталось с Тинком и со всеми остальными. В животе у Джаннера что-то оборвалось. Как долго они будут ждать его в укрытии? Как скоро махнут рукой и пойдут дальше, в Ледяные прерии? Как догадаются, где он?

Он выкинул эти мысли из головы. Нужно выбираться отсюда. Больше ничего не остаётся.

Джаннер несколько часов об этом думал, а потом вдруг понял, что больше не боится темноты и тесноты. Он боялся умереть от голода, но сомневался, что до этого дойдёт – ведь Надзирателю приходится прикладывать столько сил, чтобы разыскивать ребятишек.

И словно в ответ на эту мысль, снаружи послышался какой-то звук – первый звук за всё то время, которое Джаннер провёл в гробу, не считая его собственного голоса.

Шаги. Потом щелчок. Крышка откинулась, и от света стало больно глазам.

– Вылезай, Эсбен Флавогль. Надзиратель хочет тебя видеть.

– Здравствуй, Мобрик, – хрипло произнёс Джаннер. Не веря себе, он сел и вернулся в мир живых.

Мальчик кое-как выбрался из ящика. Комната – тесная, с каменными стенами и низким потолком – напоминала тюремную камеру. Со стен свисали цепи, в углах лежали кучки костей. Рядом стояли ещё два гроба – открытые, ожидающие жертв.

Джаннер подумал: однажды эти гробы исчезнут. Повстанцы Гаммона сотрут с лица земли Дагтаун и остальные пристанища зла. И Джаннер поклялся, что когда Скри восстанет, он лично отыщет это место и разнесёт его вдребезги. Больше никаких детей в темницах, на фабриках и в Чёрных Каретах. Никогда.

Пылающими глазами Джаннер взглянул на Мобрика. Горностранник испуганно попятился. Он явно не привык к тому, чтобы дети вставали из гроба несломленными. Джаннера Ветрокрыла притащили сюда без сознания, а вышел он бодрым как никогда.

Джаннеру хотелось схватить горностранника и сунуть его в ящик. Он знал, что ему это вполне по силам, но прямо сейчас не стоило рисковать. Действовать следовало осторожно и обдуманно. Больше никаких нелепых побегов. Он будет ждать, наблюдать и готовиться.

– Пошли, – сказал Джаннер. – Надзиратель ждёт.

41 Четыре яблока и план

Надзиратель сидел за столом в своём нелепом цилиндре и изо всех сил старался принять грозный вид.

Джаннеру было на это наплевать. Он решил притвориться сломленным. Он кивал и ждал, когда Надзиратель закончит разглагольствовать про «послушание», про то, что «отсюда не сбежишь» и что Джаннер теперь «всего лишь инструмент». При этих словах Джаннеру пришлось напрячь волю, чтобы смолчать. Надзиратель предупредил, что за следующую попытку побега он проведёт в гробу три дня, а не два.

«Два дня?» – с дрожью подумал Джаннер. Казалось, он пролежал там целую вечность. Мальчик не представлял себе трёх дней в гробу.

Пока Мобрик вёл его обратно через пустое помещение, где стоял экипаж, Джаннер почуял сладкий запах. У стены стояли три корзины, полные яблок, ягод и дынь. Мобрик потянул носом и захихикал.

– Пошевеливайся, инструмент, – велел он. – Когда ты вернёшься к работе, я пойду есть фрукты.