Чёрное сердце

— Это моя семья. Мой замок. Я буду защищать это до конца своей жизни, — четко проговорила я, и добавила: — Убьешь их — убьешь и меня. Просто знай.

Несколько мгновений Филипп смотрел на меня, затем с великой нежностью коснулся моей щеки, заправил за ухо непослушную черную прядь.

— Будешь стоять до конца, да?

Он невесело рассмеялся. Я молча плакала, не отводя взгляда. Магия внутри меня настороженно шевелилась, готовая атаковать.

— Тебя я не могу потерять, Стела. Только не тебя.

Филипп отступил; его рука, гладившая мое лицо, бессильно повисла в воздухе.

— Я не останусь здесь, — глухо сказал он. — Я уезжаю в Медрелор. Его правитель, Кайлар, согласился принять меня.

Мое сердце забилось чаще: раз, другой, третий… Каждый удар набатом отзывался в ушах.

— Ты поедешь со мной, моя маленькая воительница? — Филипп протянул мне руку.

— Ты хочешь, чтобы я оставила службу, семью, друзей… Рогорн? Все, что я получила?

— У тебя будет новый дом. Новые друзья, новая работа, и я, — Филипп упрямо держал руку на весу. — Ты же понимаешь, что в Дефронии я не смогу спокойно жить. Принц Каспиан последует законам своего отца; магов Пустоты так и будут истреблять, а меня убьют, как только поймают. Я устал бегать, Стела.

Я обернулась. Рогорн, величественный и мрачный, смотрел на меня сотней окон; на крыше сидели десятки воронов.

— Стела? Ты поедешь со мной?

— Прости, но я, — я покачала головой, — я не могу. Нет, Филипп.

— Нет? — не поверил он.

Я облизала губы, соленые от слез, и заплакала, уже не стесняясь. Он шагнул ко мне, обнимая, покрывая поцелуями мое лицо там, где пролегли мокрые дорожки слез; сжал так крепко, что ребра хрустнули.

Я вцепилась в его плечи, сотрясаясь от рыданий.

— Не плачь, моя маленькая…

Филипп провел рукой по моей спине, ласково поцеловал в губы.

— Не плачь, Стела. Не в этой жизни, так в следующей… Я найду тебя. Я всегда буду рядом с тобой. Я люблю тебя, моя храбрая, милая воительница.

— И я, я тоже, — промолвила я дрожащим голосом. — Но я не могу, понимаешь? Это будет предательством… Мою семью отстранят, возможно, накажут… Если я сбегу… М-мое наследие…

— Тише, тише, — Филипп убаюкивал меня в объятиях, как ребенка, — не продолжай. Не надо. Я не хочу видеть твои слезы, я хочу, чтобы ты была счастлива, Стела.

— Я не буду счастлива без тебя, — прорыдала я.

— Будешь, — убежденно ответил он. — Время пройдет, и боль утихнет. Если передумаешь, я буду ждать тебя на границе еще десять ночей подряд. Это максимум, который я могу себе позволить.

Я кивнула, сжимая губы, чтобы не разреветься еще сильнее. Перед тем как исчезнуть, Филипп поцеловал меня в лоб, и тихо шепнул:

— Но ты не придешь…

И мы оба знали, что это правда.

Когда Филипп ушел; просто растворился в сером тумане, таком же, какой будет моя жизнь без него, я еще долго стояла возле ворот в Рогорн, цепляясь обледеневшими пальцами за гладкое дерево.

— Стела.

На плечи мягко легла теплая накидка. Встрепенувшись, я повернулась, сталкиваясь взглядом с Рини, в глазах которой читалось беспокойство. С распущенными темными волосами, блестящей волной спускающимися до талии, и сложенными на животе руками Виринея смотрела на меня так, словно я была смертельно больна.

— Сестра, пойдем в дом, — Энтони рядом с супругой озабоченно хмурился, держа меня под локоть. — Здесь холодно. Ты вся дрожишь.

— Это не из-за холода, — ответила я, но прошла вместе с ними в замок.

Деликатно оставив нас вдвоем, Тони ушел проверить периметр, а Рини села рядом, взяв меня за руку.

— Энтони мне все рассказал, — после долгого молчания произнесла она.

Я безучастно кивнула. Рассказал или нет — было неважно. Все представлялось мне таким зыбким, туманным, ненастоящим. Даже горечь из-за смерти леди Мойры отошла на второй план — словно во мне выключили что-то, отвечающее за эмоции.

— Стела…

— Я не хочу говорить. Не сейчас.

Никогда. Никогда не говорить об этом, причинившим мне такую острую душевную боль, что болели, казалось, все части тела.

— Надо тебя уложить, — Рини поднялась, помогла мне встать. — Тебе стоит хорошенько выспаться.

В моей комнате она тщательно проследила, чтобы я выпила успокаивающий отвар и подоткнула одеяло, как заботливая мать. Нагнувшись, коснулась теплыми губами моего лба, и ласково сказала:

— Отдыхай. Мы обо всем позаботимся. Завтра беды будут уже не такими страшными, Стела.

— Хотелось бы верить, — прошептала я.

Когда Рини ушла, а стук ее каблуков стих, я еще долго лежала, бездумно смотря в потолок. Дефрония, работа Дознавателем, Рогорн, Кева, Марек, Логан, Эдвард, Рини, Энтони, Амеллин, Присцилла… Можно было долго перечислять то, что я теряла, соглашаясь на побег с Филиппом.

И на другой чаше — он.

На весах было равновесие.

Леди Мойру похоронили на второй день. Присутствовали только родственники, за исключением Присциллы и леди Глэдис — они бы не успели добраться в Рогорн за такой короткий срок. Зато успел дядя Эдвард. Смерть матери его подкосила — под глазами залегли темные тени, лицо приобрело жесткое выражение.