Чёрные крылья

– Ну, из бронзы их точно не отольют, памятники эти, – согласился Валерий. – Вот только их всё равно поставят. И помнить будут. Обязательно будут. Каждый раз, когда будут тосты за павших поднимать, или за победу, каждый раз и нас вспоминать будут. Потому что мы, если говорить начистоту, сегодня кирпичиками стали. Маленькими такими, незаметными, вдавленными в самый грунт. Но именно на наших спинах будет стоять нерушимый памятник. Памятник сотням таким же, как мы, неизвестным солдатам, пропавшим без вести и не вернувшимся домой. Он, Андрюш, стоять только будет не на площади, и даже не в парке, а в людской памяти. И потому будет выше и крепче любых статуй, которые человечество когда-либо строили, и которые ещё даже не заложили.

Он обвёл взглядом своих солдат.

– Ну что, ребятки? Дадим Джеймсу ещё минут десять, да, помолясь, пойдем, повоюем?

– Повоюем, – довольно заворчали его ребята.

Саблин повернул голову и посмотрел на пылающую огнями прожекторов границу. Очень скоро здесь станет не только светло, но и горячо. Настолько горячо, что от напряжения будет плавиться январский снег.

* * *

Выстрел. Ещё один. За ними тут же следует очередь. Ей в аккомпанемент бьют ещё как минимум два автомата, сливаясь в смертоносную какофонию звуков и стали. Отвечают же этому невозможному оркестру лишь слабые, одинокие флейты, утонувшие в крови.

Саблин попытался пошевелить правой рукой. Никак. Пуля из крупнокалиберного пулемёта, прошедшая навылет, заодно раздробила ему кость, так что теперь он, по сути, вышел из боя так же, как и почти все его товарищи.

А ведь всё так хорошо начиналось.

Заставу, которую Саблин и его бойцы выбрали для нападения, они взяли чуть ли не с лёту. Удачное стечение обстоятельств, помноженное на чёткий расчёт. Им удалось по густому январскому снегу подобраться к пограничникам почти вплотную, прежде чем началось светопреставление. Слава Богу, что полночи до этого они тщательно вымеряли время прохода патрулей и, вклинившись как раз в небольшую перемену, обеспечили себе численное преимущество. К тому же, на их стороне был элемент внезапности. Так что, следующую группу японских солдат, сопровождаемую бронемашиной, встретили не их сослуживцы и боевые товарищи, а выстрел из гранатомёта, тут же превративший японский бронетранспортёр в горящий факел.

К чести пограничников стоит сказать, что среагировали они быстро, по-азиатски. Никаких переговоров, никаких предупреждений. Чистая, кристаллизованная жестокость, помноженная на древнее самурайское желание уничтожить врага, нашедшее воплощение в треске раций, громких криках командиров и грохоте боевых машин. Через минут двадцать, после начала сражения, застава, которую заняли подпольщики, и её окрестности превратились в огненный ад. У Саблина и его бойцов было всё, чтобы выдержать первоначальный натиск: оружие, патроны, даже противотанковые средства и, самое главное, злоба и осознание правильности своего дела. Единственное, чего у них не хватало, так это людей. Рано или поздно, подтянув все силы, японцы бы их просто смяли, раздавили танковыми залпами и вертолётными ракетами. Впрочем, именно этого подпольщики и добивались. Гордо и дерзко атаковав превосходящего их врага, они как бы кричали: «Мы здесь, возьмите нас! Мы – ваши!».

Делайте с нами что угодно, только не обращайте внимания на участок границы в пяти километрах к северу.

И японцы не обращали. Им было не до того. Восемь отчаянных русских солдат задавали узкоглазым такую трёпку, что даже при всём желании они не смогли бы распылить силы.

Бойцы Саблина держались с честью. Каждый понимал, что отступать ему некуда, и поэтому выкладывался на все сто процентов. Вот только бойцы всё равно начали падать. Никакая свирепость, никакая ненависть и жажда отмщения не способна защитить от пуль и снарядов.

Саблин с трудом повернул гудящую голову на левый бок. Прямо на него, лёжа на бетонной крошке второго этажа, глядел широко распахнутыми глазами украинец Алексей. Из разорванной в мясо шеи медленно растекалась лужа крови.

Валерию казалось, будто эти мёртвые, лишенные даже капли жизни глаза, которые ещё недавно принадлежали весёлому и неунывающему человеку, затягивают его. Тянут за своим обладателем прямо в бесконечную, вязкую трясину, из которой уже нет выхода. И стоит лишь только дать им волю, чуть-чуть поддаться, как смертельное болото засосёт тебя с головой.

По крайней мере, там будет не так больно.

– Командир, командир!..

Морок, который едва не захватил Саблина, улетучился, испугавшись человека, трясущего подпольщика за плечо.

Саблин никак не отреагировал.

– Командир!.. Да, чёрт, Валера, ты меня слышишь?!

Валерий с трудом повернул голову на другой бок.

Андрей. Тот самый щуплый гранатомётчик, который клялся ему в верности пару часов назад. К его чести стоит сказать, что слово он своё сдержал. Не сбежал, и не отступил. Не только с заставы, но и даже в загробное царство, что сейчас было гораздо важнее. Остался стоять.

– Кто ещё живой? – слабым голосом, еле ворочая сухими губами, спросил Саблин.