Чёрные тени красного Петрограда

Лужский уезд, по данным отчёта Петроградской ЧК за август 1918 года, был сплошь охвачен мощными крестьянскими волнениями «на почве сбора хлеба». Для их подавления пришлось двинуть пехоту, конницу и даже артиллерию. Некоторые деревни были сожжены орудийным огнём. Население других (по словам того же отчёта) было вырублено шашками красных кавалеристов Балаховича. Свирепость этого «красного командира», бывшего агронома и гусара, устрашила даже петроградских чекистов: они добились возбуждения расследования. Правда, через два месяца, в октябре того же года, Балахович с большей частью своего полка бежал к белым в Эстонию… Таким, как он, было всё равно, против кого воевать, кого рубить, стрелять и грабить. В революционной анархии они нашли источник разрушительного и весёлого вдохновения.

Всеобщее озверение нарастало с каждым днём, с каждой расправой над «комиссарами», с каждым маршем карательных отрядов. В далёком от Северной коммуны Рузаевском уезде Пензенской губернии местные чекисты заподозрили: женский Яковлевский монастырь — гнездо контрреволюции, там плетутся нити заговора. В монастырь направили сотрудницу ЧК Прасковью Путилову с четырьмя бойцами. Грозной комиссарше было всего-то восемнадцать лет. По окрестным сёлам разлетелась весть: красные монастырь рушат. Сотни крестьян ринулись на защиту святыни. Храбрые красноармейцы разбежались; Путилова была настигнута толпой, убита… Когда подоспели войска и чекисты, труп девушки опознать было невозможно, до такой степени он был изуродован. По приговору уездной ЧК расстреляно семь «зачинщиков». Сколько народу убито безо всяких приговоров во время этих столкновений, усмирений, расправ — неизвестно.

На языке невозмутимой науки это называется «эскалация насилия».

Из пушек по Растрелли

Те из большевиков, кто относился к собственной власти серьёзно — ленинцы и троцкисты — уже к весне восемнадцатого поняли, что с революционно-уголовной стихией и её идейными вдохновителями надо что-то делать. Важным шагом в этом направлении стало разоружение анархистских формирований. Но была у революционного хаоса защита посерьёзнее буйных и наивных анархистов. Левые эсеры после разгрома своих товарищей-чернознамёнцев взяли курс на вооружённое восстание, на захват власти и уничтожение вчерашних соратников — большевиков. Подготовка к мятежу шла вполне открыто. В Москву перебрасывались отряды леваков-матросов. В контакте с ЦК левых эсеров вечный бунтарь Савинков готовил антибольшевистские восстания в провинции — полукольцом к востоку от Москвы. В самой Москве 6 июля — день левоэсеровского мятежа — едва не стал днём Великой Июльской анархической революции. Кровавые события происходили и в Петрограде. Влияние левых эсеров в городе — колыбели революции было всё ещё значительным. В Петросовете, избранном 3 июля 1918 года, они составляли вторую по численности фракцию: 92 депутата из 635 (большевиков 389, сочувствующих — 45, правых эсеров — 38, меньшевиков — 22, беспартийных и прочих — 48).

Главные силы левых эсеров были стянуты в Москву. Поэтому активных действий по захвату власти в столице Северной коммуны 6 июля они предпринять не смогли. Инициатива в революции решает всё. Уже к утру 7 июля их вооружённые формирования были блокированы большевистскими отрядами в здании Воронцовского дворца (он же бывший Пажеский корпус на Садовой улице, напротив Гостиного двора). Здесь располагался штаб боевых организаций партии левых эсеров. Осаждающие перекрыли все подступы к зданию и саду. Их грозное кольцо состояло из наиболее надёжных, верных большевикам войск: бойцов Латышского полка, Интернационального полка (немцы, поляки, венгры, китайцы…), к которым присоединился 5-й номерной батальон, отряд бронеавтомобилей и несколько батарей артиллерийских орудий с расчётами. Пушки были расставлены на углу Садовой и Невского, а также в Чернышовом переулке. На Думскую башню забрались корректировщики артиллерийского огня.

Левым эсерам было предложено сложить оружие. Последовал отказ. Завязалась перестрелка. На пальбу латышских винтовок и пулемётов осаждённые ответили огнём из заложенных кирпи-чами и мешками с песком окон старинного здания Пажеского корпуса. Тогда заговорили орудия. Первые залпы были даны с недолётом. Один снаряд попал в набитый пассажирами трамвай маршрута № 3, кативший по Садовой улице как ни в чём не бывало. Крики раненых смешались с пушечным грохотом. Другим взрывом был оборван трамвайный электропровод. Привыкшая ко всему за год революции питерская публика поначалу не особенно интересовалась происходящим — мало ли, чего там стреляют. Но артиллерийские залпы вызвали панику на Невском и вокруг. Толпа побежала в разные стороны; навстречу перепуганным обывателям спешили другие, одержимые любопытством граждане.