Чёрный аист

— Разве мы говорим об открытиях? — сняла очки, чтобы лучше меня видеть, Петрова. — Кандидатская диссертация тоже очень важный этап в формировании личности. До сих пор я думала, что вы действительно хотите сформироваться.

Я пожал плечами и вышел из кабинета кафедры. За мной выскочила Людмила, которая из аспиранток уже перешла в преподаватели университета.

— Ты что споришь? — прошипела она. — Опять в БНР потянуло?

— Куда? — не понял я.

— В Белорусскую Народную Республику. Что вы с Валерой в Теребежове плели?

Я не помнил, что было в Теребежове, и оглянулся в поисках Валеры. Он стоял неподалеку в окружении галдящих девиц. Для нас это была естественная среда обитания — быть в самой гуще галдящих девиц. Валера поймал мой взгляд и сразу подошел.

— Отлуп? — спросил он.

— Никакой не отлуп, — сказала Людмила. — Его берут к нам на кафедру соискателем. А он упирается.

Она крепко взяла меня под руку. Хватка рапиристки никуда не делась.

— Происки высших сил, — ткнул я указательным пальцем в потолок. — Мольфары не хотят брать к себе.

— Какие высшие силы?! — расхохотался Валера. — Ты хоть знаешь, что из Института этнографии и фольклора Академии наук на наш факультет пришел запрос?

— Не знаю, — сказал я. — Какой запрос?

— Требуют направить к ним в аспирантуру выпускника.

— По какой специальности?

У меня отчего-то испортилось настроение.

— По фольклористике!

Валера хлопнул меня по плечу, и я с трудом удержался на ногах.

— Кого рекомендовали? — спросила Людмила, по-прежнему не отпуская меня.

— Лариску Барабанщикову.

— Лариску?! — не поверил я своим ушам. — Она же не знает, что такое фольклор! Не говоря уж об этнографии…

— А зачем ей знать? — посмотрел сначала на Людмилу, потом на меня Валера. — У нее мамаша профсоюзный босс. Сказала кому надо, и пришел запрос на конкретного человека. У нас всегда есть кому двигать науку. Люда, скажи.

— При чем здесь я?.. — густо покраснела Людмила, отпуская мою руку. — У нас на кафедре собрание на полчаса, подождешь?

— Ладно, — сказал я.

— Ее тоже в аспирантуру по звонку взяли, — сказал Валера, глядя вслед бывшей рапиристке. — Дядя замдекана истфака.

— Откуда ты все знаешь? — поразился я.

— Слухи, — пожал плечами Валера и тоже слегка покраснел. — Я бы на твоем месте время зря не терял. Что у тебя, кстати, с борьбой?

— Завязал, — сказал я.

Последний год учебы в университете я уже практически не боролся. Выиграл университет, стал призером на первенстве среди вузов республики и ни разу не выступил за «Трудовые резервы».

— А я знал, что ты у нас не останешься, — сказал Семёныч, когда я зашел в Дом физкультуры на Парковой попрощаться.

— Почему? — улыбнулся я.

— Не наш, — вздохнул Семёныч. — Посмотри на себя в зеркало — ну какой ты борец? Даже уши не поломаны.

Это было правдой, мои уши не превратились в лепешки, лишь левое слегка оттопырено. И связки на левой стопе похрустывают. А фигура еще вполне борцовская.

— Как Быков с Букиным? — спросил я.

— Борются, — пожал плечами тренер. — Что им еще остается?

Выглядел он хреново. Я вдруг осознал, что жизнь человека часто меняется далеко не в лучшую сторону.

— Вон Светка тебе машет, — кивнул в ту часть зала, где занимались гимнастки, Семёныч. — Она, между прочим, разводится.

— Да ну? — удивился я.

— А что, дело молодое. — Семёныч снова вздохнул. — Хорошая баба, с дитём, ни о чем думать не надо. На твоем месте…

Я заметил, что в этот год очень многие хотели бы оказаться на моем месте. А Светлана и вправду призывно смотрит. Впрочем, как и ее воспитанницы, которые из гадких утят почти уже превратились в белых лебедей. Но это не мои лебеди. И не моя Светлана.

Я помахал ей рукой и ушел из спортзала.

2

Как и предполагал Валера, на работу меня распределили в сельскую школу.

Красного диплома у меня не было, подвели английский язык и общее языкознание, но как спортсмену мне добавили баллы, и пред очами членов комиссии я предстал вместе с отличниками.

Кстати, на собрании курса, где объявили об этих самых дополнительных баллах, против меня выступил Сергей Карпухин, он же Крокодил.

— А что он выиграл? — сказал Крокодил. — Я тоже в соревнованиях участвовал.

Он имел в виду, видимо, здоровенный фингал, который ему на первенстве университета по боксу поставил под глазом какой-то физик.

— В отличие от тебя, Санёк кандидат в мастера спорта, — парировала комсорг Светка.

Она всегда меня защищала, но сейчас мне это не понравилось.

— Я республиканский чемпионат «Трудовых резервов» выиграл, — пробурчал я.

— Так это «Трудовые резервы»! — обрадовался Крокодил. — Надо было «Буревестник» или хотя бы «Динамо» выиграть.

— У нас здесь письмо из общества было… — стал ковыряться в кипе бумаг член комиссии Лозовский.

Его сестра в Новогрудке преподавала у меня в школе физику, и он тоже за меня болел.

— Вот! — нашел письмо Лозовский. — Пишут, что надо отметить заслуги борца-вольника Кожедуба. Кто «за»?

Комиссия проголосовала за надбавку, и на собеседовании я шел вторым после круглой отличницы, комсомолки и просто красавицы Аллочки Заберухиной. Для нее, кстати, место в аспирантуре нашлось.