Чёрный аист

— Куда хотите поехать? — спросил председатель комиссии Волк. Он был деканом факультета, что вполне соответствовало фамилии.

— Куда-нибудь поближе к Минску, — сказал я. — Меня берут соискателем на кафедру, придется сдавать кандидатский минимум и работать в библиотеке. А для этого надо в Минск приезжать.

Про библиотеку мне подсказал Валера.

— Логойский район рядом, — сказал Волк. — Очень хорошее место, белорусская Швейцария.

— Пусть будет Логойск, — покорился я.

— Я тоже в Логойск попросилась, — подошла ко мне после распределения Светка-комсорг. — Туда два места было.

Я знал, что родители Светки живут в Могилёве, но ничего не сказал. Люди иногда стараются держаться как можно дальше от родителей. Мне самому сейчас остро захотелось в Хадыженск, но я взял себя в руки. Логойск, и только Логойск.

— Устроимся, и я приеду к тебе в гости, — сказал я Светке. — Хорошо, когда рядом есть свой человек.

Светка чмокнула меня в щеку и смахнула с ресниц глаза слезинку. Да, к старости человек становится сентиментальным.

Кстати, почти все минчанки из моей группы никуда не поехали. Одни вышли замуж, другие обзавелись нужными справками. Валера растил ребенка, его вместе с Наташкой тоже оставили в столице.

— Нашел заводь, где бросишь якорь? — спросил я Валеру.

— Хочется в Вильнюс, — вздохнул тот, — но пока останусь здесь. В Институте языкознания есть местечко.

— Пойдешь по лингвистической стезе?

— Временно.

— А я в глубинку за фольклором. По-хорошему надо было бы проситься на Полесье…

— На Полесье еще успеешь, — усмехнулся Валера. — Туда будет много экспедиций по программе Общеславянского лингвистического атласа. Вместе поедем.

Валера давал понять, что он меня не бросит.

— Куда определишь жену? — поинтересовался я.

— Она пока с ребенком, — пожал плечами Валера. — А потом в школу. Крокодил, между прочим, женился перед самым распределением. Знаешь, на ком?

— Нет. — Судьба Крокодила интересовала меня меньше чьей-либо другой.

— На Тоньке Шелест из четвертой группы. Ее дядя проректор пединститута.

— Так им и надо, — хмыкнул я.

— Кому?

— Пединститутским. Он же теперь там будет преподавать?

Крокодила в роли преподавателя я себе не представлял, но чего не бывает в жизни.

— Бывает, — согласился Валера. — Если негде будет на ночь остановиться, приезжай к нам.

Я знал, что в двухкомнатной квартире Наташки живут еще ее родители и сестра, переночевать там можно только на балконе. Или на коврике у двери.

— Ладно, — сказал я.

— Ребята, пойдем фотографироваться! — подскочила к нам Ленка Кофман.

Она тоже пару месяцев назад вышла замуж за физика и была теперь Чижова.

— Я не фотографируюсь, — сказал Валера.

Да, Валера только снимал. Я не видел ни одной фотографии с его усатой физиономией.

— Санёк, пойдем! — схватила меня за руку Ленка.

Я заметил, что у девушек, даже самых субтильных, борцовская хватка. Вырваться из их рук было практически невозможно.

На фотографии, сделанной в ателье, нас было пятеро: три девушки, замершие, как куклы, по бокам мы с сочинским Саней. У Ленки чуть приоткрыт рот, Светка-комсорг держит в руках бутылку шампанского, Наташка Калмыкова улыбается. Хорошо было видно, что каждый, кто здесь запечатлен, дальше пойдет своим путем.

3

В Логойск я приехал на автобусе.

«Всего шестьдесят километров, — подумал я. — Можно хоть каждый день ездить в столицу».

В районном отделе народного образования меня сразу принял заведующий отделом. Он был в сером костюме с галстуком, на голове большие залысины.

— Филолог? — открыл он папку с моими документами. — Это хорошо. Физруком работать пойдешь?

— Пойду, — сказал я.

Отчего-то я был уверен, что в работе школьного физрука нет никаких сложностей.

— Там тебе и полставки русского языка и литературы дадут, — посмотрел на меня из-под очков заведующий. — А физкультура в четвертом–шестом классах. Справишься?

Я пожал плечами.

— Деревня Крайск всего в двадцати километрах от Плещениц, — стал рыться в бумагах заведующий. — Зато школа новая. Хороший коллектив. Значит, едем?

— Едем, — кивнул я.

Из Логойска до Плещениц я доехал на одном автобусе, из Плещениц до Крайска на втором, и только тогда мне стал понятен истинный смысл названия деревни, в которой мне предстояло трудиться. Кроме того, как ни ничтожны были мои познания в математике, я смог сложить шестьдесят, двадцать и еще раз двадцать. Получилось ровно сто километров, в переводе на русский язык — у черта на куличках.

— А мы в Минск не ездим, — сказала мне завуч Марья Сергеевна, когда я ей поведал о необходимости работы в библиотеке и сдачи кандидатского минимума. — Магазин и в Долгиново есть, это ближе, чем Плещеницы.

Я понял, что мои научные устремления никому в Крайске не интересны.

— Жить будете у бабы Зоси, — добавила Марья Сергеевна. — Во-первых, это рядом со школой, во-вторых, тридцать рублей в месяц за проживание и стол, а в-третьих, она берет на постой только мужчин.

— Почему? — поинтересовался я.

— Не знаю, — усмехнулась Марья Сергеевна.

В ее усмешке я уловил очередной подвох, но заморачиваться не стал. Пусть все идет своим чередом.