Чёрный аист

В Ганцевичах мы делили пополам дом с семьей директора школы и его жены Дарьи Ивановны, моей первой учительницы. Она научила меня читать года в четыре, и я сразу взял в руки толстенный энциклопедический словарь. В нем я прочитал о великом переселении народов — и заболел. Я стал бредить сражениями и завоеваниями и в восьмом классе написал исторический роман под названием «Анты». Антами назывались предки славян, воевавшие с Византией. Я даже хотел поступать на исторический факультет, однако литература победила историю. Как я теперь понимаю, в сражении за душу одной из человеческих особей Евтерпа объединилась с Талией и Мельпоменой и победила сильную, но простоватую Клио.

И вот Белецкий спросил меня, знаю ли я науку историю.

— Знаю, — сказал я.

— А про убитого российского императора слышал? — продолжал допытываться географ.

— Которого? — вмешался Дубаневский.

Он тоже кое-что знал из истории.

— Освободителя, — строго посмотрел на него собутыльник. — Между прочим, в девятнадцатом веке в Европе царей больше нигде не убивали, только в России. О последнем императоре говорить не будем, не нашего ума дело.

— Тем более его убили в двадцатом веке, — кивнул я.

— Так вот, кто его убил? — достал из кармана вторую конфету Белецкий.

— Народовольцы, — пробормотал я.

— Его убил Игнат Гриневицкий, шляхтич из Минской области. А наш Крайск где находится?

— В Минской области!

Открытие поразило не только меня, но и Дубаневского.

— Я же говорил, что надо две бутылки брать, — сказал он, доставая из кармана вторую бутылку вина. — Без них в российских императорах не разберешься.

Только теперь мне открылось истинное предназначение шляхов, тянущихся через сёла и местечки в губернские города, а оттуда в столицы. Люди здесь, в крайской глуши, вырастали и отправлялись по шляхам со своими конкретными целями. Я вырос в Ганцевичах, что в Брестской области, но это дела не меняло. Какая у меня цель?

— Нету сейчас царей, — проворчал Белецкий, — нечего и думать о них. Между прочим, Марья Сергеевна приехала с совещания из Логойска и сказала, что тебя ждет учительница из Подлесья.

«Светка! — догадался я. — Обещал в гости приехать, но как тут выберешься: то экзамен по философии, то лесовик из колодца. Может, летом».

— Ты по нашему шляху дальше Долгинова выбирался? — спросил Дубаневский Белецкого.

— Нет.

— И я нет. Надо вот молодого отправить. Пусть посмотрит и нам расскажет. Поедешь?

— Конечно, — сказал я. — Мне хочется пройти по всем белорусским шляхам.

На самом деле я думал не только о белорусских, но и о кубанских, и о донских, и о многих других шляхах нашей страны.

Зазвенел школьный звонок.

Часть шестая

Сабина

1

Валеру я встретил, конечно, на Ленинском проспекте.

В Минске все встречи, включая судьбоносные, происходили на проспекте. И даже если ты жил, предположим, в Крайске, все равно ты приезжал в Минск, выходил на Ленинский проспект и встречал того, кого надо. Только одна категория граждан была лишена этой привилегии — руководители партии и правительства. Им на проспект выходить было нельзя. Но, как говорили древние, что позволено Юпитеру, то не позволено быку.

Валера шествовал мне навстречу с видом того же Юпитера. На плече у него висела большая сумка, на груди болтались два фотоаппарата, в руках он держал светозащитную бленду.

— Ты почему не звонишь? — строго спросил он.

— Только сегодня приехал, — сказал я.

— Где остановился?

— У дяди Васи.

— Про конкурс в нашем институте знаешь?

— Нет.

Валера вздохнул, снял с плеча тяжелую сумку и поставил на асфальт. Разговор, видимо, предстоял серьезный.

— Объявлен конкурс на замещение вакантной должности младшего научного сотрудника, — сказал Валера. — Никто, кроме меня, этого не знает. Ты должен немедленно подать документы.

— А откуда ты знаешь? — спросил я.

— Слышал, как сегодня директор института говорил об этом по телефону. Ему суют какую-то девицу, а он не хочет. Ну, я ему и сказал про тебя.

— А он?

— Пусть, говорит, приходит. А тут ты приехал. Все сходится.

Мы помолчали. Я вспомнил Лариску, которая перешла мне дорогу перед распределением. Наверное, теперь моя очередь перейти кому-нибудь дорогу.

— Из Крайска не отпустят, — сказал я. — Физруков не хватает.

— А ты физрук?! — удивился Валера.

— Конечно, — напряг я мышцы плечевого пояса.

— Тем более. — Валера поднял сумку и взвалил на плечо. — Пойдем в институт за ходатайством. А ночью я попрошу о помощи мольфаров. Они все устроят.

Мы засмеялись. Я вдруг поверил, что стану работать в Институте языкознания.

Директор института Михаил Борисович Стадник принял меня сразу. Видимо, он был удивлен, что я появился часа через полтора после разговора с Валерой, но вида не подал.

— Где работаете? — спросил он.

— В сельской школе, — ответил я.

Отчего-то мне не захотелось сообщать, что Крайск в ста километрах от Минска. Директор тоже не стал спрашивать, из какой сельской школы можно сюда добраться за полтора часа.

Секретарь директора отстучала на институтском бланке ходатайство в районный отдел народного образования с просьбой допустить меня участвовать в конкурсе.