Чёрный аист

Мы купили телескопическое удилище, леску, поплавки, грузила, крючки.

— Искусственную муху делать будешь? — спросил Петруха.

— Нет, — отказался я. До мухи я еще не дозрел.

— Ничего, научим, — похлопал меня по плечу биолог. — После выезда в пущу ты станешь другим человеком.

Я с этим был полностью согласен. Человек не имеет права просто так ходить на работу в розарий, болтаться по проспекту, выпивать чашку кофе в баре и просиживать штаны в кино, пусть и с симпатичной девушкой. У него должна быть большая мечта.

Настоящей мечтой у меня была мысль о романе, но я в этом никому не признавался, даже Лиде. А вот хариус из пущи был тем, чем надо. О нем можно было поведать любому знакомому, исключая разве что Забелло.

— Диссертацию пишешь? — спросил я Петруху.

— Собираю материал, — строго посмотрел на меня биолог. — Это займет не один год.

Я уважительно покачал головой. Если бы я писал диссертацию, сбор материала тоже занял бы не один год. Хотя на самом деле весь материал у меня в одной папке — каравайные песни, купальские, есть даже парочка чумацких.

— Кто такие чумаки, знаешь? — спросил я Петруху.

— Конечно, — ответил тот, — за солью в Крым на волах ездили. Я же кубанский станичник.

Вот откуда имя Петруха. Мне многое стало понятно.

— Мои родители сейчас тоже в Хадыженске, — сказал я.

— Это ближе к Кавказу, — кивнул Петруха. — У нас голая степь. Хорошо кукуруза растет.

— А рыба? — спросил я.

— Такой рыбы, как в пуще, нет нигде, — понизил голос до шепота Петруха. — Я название речки никому не говорю, даже Таньке. Но она и без меня знает, мы ведь вместе учились.

Танька была женой Петрухи. Увидев ее, я понял, какой должна быть жена нормального человека. Тоненькая, глазастая, светленькая. Само собой — симпатичная.

Лида была темнее, да и в кости шире. И тоже симпатичная.

— Я пока жениться не собираюсь, — сказал я.

— И правильно! — поддержал меня Петруха. — Такой сволочной тещи, как у меня, ни у кого нет. Только из-за Таньки терплю.

Я догадывался, что Петрухе на его улице Розы Люксембург приходится несладко. Но кому из нас легко. Одна радость — хариус в пуще.

— Точно! — согласился со мной Петруха. — Спиртику плеснуть?

Мы пили пиво, но у Петрухи с собой всегда была мензурка со спиртом. Биолог, однако.

Я все же от спирта отказался. Как говорится, не все сразу.

— В пуще выпьем, — спрятал мензурку в сумку Петруха. — Там он хорошо идет.

— А что в пуще едят? — спросил я.

— Перловку с мясом, тушенку, рыбу, если поймаешь, — стал перечислять Петруха. — Летом там дикой смородины полно, с голоду не умрешь.

О еде я спросил не случайно. Материальное оснащение экспедиции существенно уменьшило мои финансовые накопления. Правильнее сказать — оно уничтожило их. Деньги, которые я накопил, работая в школе, кончились. А зарплата младшего научного сотрудника в Институте языкознания не предполагала каких-либо выездов, ее хватало только на еду и оплату квартиры.

«Придется экономить на одежде, — подумал я. — Может, надо было оставаться физруком?»

— Прорвемся! — положил мне руку на плечо Петруха. — Ты же рассказы пишешь.

Да, как это я забыл! На днях я отнес рассказ «В конце лета» в литературный журнал. Там обещали не тянуть с ответом.

— Через месяц-другой прочитаем, — сказал заведующий отделом прозы Владимир Домашевич. — Молодых мы не маринуем.

— Только солим и закатываем в банки, — поддержал его сотрудник, сидевший за соседним столом.

Позже я узнал, что это был завотделом поэзии.

Они рассмеялись, и я понял, что литературные произведения молодых авторов для сотрудников журнала не представляются чем-то из ряда вон выходящим. Для них они были такой же рутиной, как и диссертации для академиков.

«Сначала поймаю хариуса, — решил я, — потом найду колдуна. А там и с рассказами все выяснится».

5

Как и договаривались, в пущу мы с Петрухой отправились на майские праздники.

Петруха заранее купил два билета на автобус до Воложина.

— По дороге выйдем, — сказал он мне. — Я помню название деревни — Довбни.

— Хорошее название, — согласился я. — Это недалеко от Першая?

— Тот в стороне, — махнул рукой Петруха. — Мы же едем на хариуса. В Першае уже Западная Березина.

— Понятно, — сказал я, хотя ничего не понял.

Мой собранный на рыбалку рюкзак размерами превосходил все сумки, которые до сих пор мне приходилось собирать в дорогу, включая вояжи на юг.

— В автобусную дверь войдет? — спросил я Петруху на автобусной остановке.

Его рюкзак был раза в два больше моего, но он закупал большую часть съестных припасов плюс спирт и палатка.

— Легко, — ответил Петруха. — Вон те с байдарками едут, и ничего.

Действительно, среди отъезжающих пассажиров стояли два мрачных типа с чехлами невероятных размеров. По неухоженным бородам в них безошибочно можно было определить физиков.

— Классик? — подошел ко мне один из типов.

— Вольник, — сказал я.

— Помню, как ты боролся, — кивнул он. — На речку?

— На нее, — не стал я врать.

— Увидимся.

Физик отправился к своему напарнику.

— А ты знаменитый! — сказал Петруха. — Не каждого на улице узнают байдарочники.

— Когда это было, — отмахнулся я.