Чёрный ход

Бесплотный мистер Редман сидит на камне ярдах в тридцати от тахтона. Волком зыркает на недавнего друга, ангела-хранителя, ныне — злейшего врага. Тахтону это дело — как с гуся вода. Добровольцы готовят немудрящий ужин из припасов, выделенных городом, и заместитель шерифа принимает в стряпне самое деятельное участие. Смеётся над тупыми байками неугомонного Стокса, режет полосками сердце и печень годовалого бычка, приведённого с собой и только что освежёванного толстяком Хупером; бросает это добро в котелок, весело булькающий на огне. Сняв пену и выждав с полчаса, горсть за горстью добавляет рис, купленный в бакалее семьи Ли, морковь и картофель, сушёные впрок; стручок красного перца…

«Похлёбка сукиных детей» — коронный номер Джошуа Редмана, сэр. Всё украл, сволочь, всё до последнего цента!

Свой в доску! Душа компании.

Джош плачет. Никто не видит, не стыдно.

Глава тринадцатая

Шаги в коридоре. — Доброй ночи, говорит кольт. — Ночная поездка. — Уже всё, мистер Клеменс. — Арчибальд кается. — Здесь не любят безумцев.

1 Рут Шиммер по прозвищу Шеф

Ветер за окном.

Лай собаки. Где-то хлопает бельё, забытое на верёвке. Гомон и выкрики: это салун. Выкрики и гомон: это второй салун, дальний. Расстояние компенсируется публикой: в «У Счастливчика Джо» народ развязней. Фыркает лошадь: кто-то проехал. За два дома отсюда играют на банджо.

Всё это не мешает Рут спать.

В Гранд-Отеле действительно не было клопов. Комната, выделенная Рут, оказалась просторной, с мебелью. Кровать рассохлась, но мисс Шиммер спала одна, значит, для скрипа причин не было. Перед сном ей принесли ванну, полную горячей воды. Ванной здесь служила жестяная лохань вполне приемлемых размеров. Постояльцам также полагался кусок пористого мыла «Слоновая кость», на этикетке которого был изображён красавец-усач, моющий руки в ручье. Из кобуры усача торчал револьвер; на берегу, прислонённый к дереву, стоял винчестер. Рядом валялась лопата. Могил в пределах видимости не наблюдалось, но всё говорило о том, что усач моет руки не просто так.

Украшал этикетку двусмысленный слоган: «Оно плавает».

Чистая, как в детстве после долгого купания, Рут ложится в постель. Впору пожалеть, что отчим сразу не предложил мисс Шиммер поселиться в отеле. С другой стороны, предложи он это сразу, и Рут отказалась бы из чистого упрямства.

Точно отказалась бы, она себя знает.

Даже присутствие Пирса за стеной не слишком раздражает Рут. Отчим ведёт себя тихо, вскоре Рут забывает о нём. В отличие от доктора Беннинга, старого пропойцы, Пирс не храпит во сне.

Лай собаки. Ветер за окном. Банджо.

Шаги в коридоре.

Сна как не бывало. Подхватившись на ноги — будь ты проклята, скрипучая кровать! — Рут мимоходом жалеет, что сегодня не спит одетой, как обычно. Расслабилась, принцесса?! Натянуть штаны, сунуть ноги в сапоги, надеть рубашку — всё это время. Время, звуки, шорохи.

В коридоре тихо. Он прислушивается?

Кто — он?

Это мог быть Пирс, сходивший до ветру. Нет, у Пирса под кроватью ночной горшок, Пирс не станет тащиться к дощатому нужнику. Это может быть Красавчик Дэйв: что-то услыхал, явился проверить. Это может быть Арчи. Кто-то из обслуги…

Рут берёт револьвер. Один, тот, который заряжен свинцом. Откидывает щеколду, резким толчком распахивает дверь. В два шага она вылетает в коридор, ствол ищет цель.

Не находит.

Коридор пуст. Горит светильник на стене. Фитиль прикручен до отказа, свету мало. Но его вполне хватает, чтобы оценить пустоту коридора, полную и абсолютную. На цыпочках Рут подходит к комнате отчима, прикладывает ухо к дверной створке. Левое ухо, потому что краем правого глаза она следит за лестницей.

Ствол кольта направлен в ту же сторону.

Пирс не храпит во сне. Сейчас это не радует мисс Шиммер. Напрягая слух, она улавливает тихое, чуть хрипловатое сопение. Спит, не спит — отчим дышит, отчим спокоен. Если ей почудилось, волноваться не о чём. Если не почудилось…

Рут спускается по лестнице на первый этаж.

В холле за конторкой спит портье. Уронил голову на руки, вывернул так, словно ему сломали шею. Спина, можно поклясться, затекла, утром едва разогнётся. Рядом — очки в проволочной оправе. Записная книжка с именами постояльцев.

Спит. Это хорошо. Шум разбудил бы парня. Значит, здесь никого не было. Или загадочный кто-то старался не шуметь.

В углу холла, над стенной панелью из морёного дуба, серебрится паутина. Часть кружев оборвана. Бегает, суетится паук. Рут не помнит, было так вчера вечером — или стало сегодня, прямо сейчас. Двигаясь тише мыши, она поднимается на половину лестничного пролёта и спускается обратно. Да, если торопиться, можно зацепить паутину. Если ты спешишь выйти из Гранд-Отеля на улицу; если на тебе пыльник, длинный и тяжёлый, чьи полы развеваются при быстрой ходьбе…

Она выходит на улицу.