Чистые и ровные мелодии. Традиционная китайская поэзия

Луна засияла в горах Эмэйшань
вполколеса под осень.
Лик ее входит и вместе струится
в Пинцянской большой реке.

Ночью плыву я от Чистых Ручьев

прямо к Трехскальным Горам,
Думаю с грустью о вас, луна,
спускаясь дальше в Юйчжоу.

В Башне Желтого аиста провожаю Мэн Хао-жаня 1 в Гуанлин

С другом своим прощаюсь
на западе в Башне Желтого аиста.
В дымке цветы в эту третью луну…
Спускается он в Янчжоу.
Парус-сиротка далеко маячил
в лазурных пустотах… Исчез!
Вижу только, как длинный наш цзян
струится почти в поднебесье.

Смотрю на горы Небесных Ворот 1

Ворота Небесные вдруг отверзлись:
открылся мне Чуский цзян:
Лазурные воды к востоку текут,
своротят потом на север.
Горы зеленые с двух берегов
близко друг против друга;
Парус-сиротка полоскою тонкой
плывет сюда рядом с солнцем.

Рано утром отправляюсь из города Боди

Утром расстался с Боди, погруженным
в пестроцветные облака:
Тысячи верст по реке до Цзянлина
в день единый промчусь.
По берегам обезьяньи крики
еще не успели стихнуть,
Как легкий челнок позади
оставил сотни горных вершин.

Осенью спускаюсь к Цзинским Воротам 1

Иней упал вкруг Цзинских Ворот,
деревья по цзяну пусты;
Парус холщовый никнет беспечно
под легким ветром осенним.
Этот поход мой совсем не за тем,
чтобы вкусной рыбы отведать:
Сам просто, горы любя знаменитые,
еду в страну эту – Янь.

С террасы Гусу обозреваю древности

В старом саду у заросшей террасы
ива и тополь свежи.
Орех водяной собирая, поют…
неотвратимая весна…
Осталась от прежнего только луна —
все светит над Западным цзяном:
А раньше сияла Ускому князю,
дворцовой красотке его.

Осеннею ночью в городе Лоян слушаю флейту

Где-то запела флейта из яшмы —
звуки летят во мраке
И входят привольно в ветер весенний
и город Лоян заполняют.
Этой ночью в игре этой флейты
услышал о сломанной иве¹

…А в ком не родится при этом напеве
чувство к родному краю?

Ли Хуа

Плач 1 на древнем поле сражений Строфы

Как море!.. Огромно!.. И ровный песок – без конца!.. И в далях не видно людей!.. А воды Реки² крутятся, вьются, как пояс… И горы толпою вокруг в беспорядке… Как мрачно! Да, мрачно!.. Уныло и грустно!.. И ветер так горестно воет, и тусклое солнце без света… Срывается дикий пырей, и сохнет трава. Стужа – как будто в морозное утро. Птица летит, не садится, и зверь убегает, оставивши стадо.

Начальник района говорит: «Это древнее поле сражений. Здесь часто разгром учиняли тройным нашим армиям войск³. Нет-нет да и плачут здесь мертвые духи⁴: как только стемнеет, сейчас же их слышно».

Как ранит все это мне сердце тоскою! Кто был здесь: Цинь? Хань?⁵ Иль, может быть, позднейшие династии какие? Я слышал и читал про Ци и Вэй⁶, про их набор солдат для пограничных гарнизонов; про Цзин и Хань и их наемную систему рекрутов. И те и другие солдаты стремительно шли за тысячи-тысячи верст⁷ и год за другим проводили под знойным накалом иль ночью в росе. Трава на песке – поутру там пасли коней; лед на реке, а по нему ночные переправы… Как широка кругом Земля! Как бесконечно это небо! Ате не знают, где и как им выйдет путь вернуться по домам. Они вручили свою жизнь концу и острию меча… Теснится ли на сердце грусть – кому пожаловаться им?