Читатель на кушетке. Мании, причуды и слабости любителей читать книги

Другие люди придаются более изощренным попыткам найти в этом рациональное зерно: они тщетно хотят приписать свои странности Плинию Старшему. Все из-за одного несчастного высказывания, которое он вбил в голову Плинию Младшему, тот передал Бебию Макру, а благодаря ему оно перешло к потомкам. Nullus est liber tam malus, ut non aliqua parte prosit – «Ни одна книга не плоха настолько, чтобы ты не мог частично извлечь из нее пользу». Во-первых, мне кажется неосмотрительным умалчивать о том, что в I веке нашей эры в мире было несколько меньше книг, чем сейчас. Никто не мог предугадать, что на нас обрушится печатное извержение гораздо большей мощи, чем то, которое устроил Везувий и в котором погиб сам Плиний. Я в разумной мере убежден, что если бы старшего из этой династии эрудитов посетило бы пророческое виде́ние и он бы узрел лавовые потоки бумаги и чернил, которые каждую неделю заливают прилавки наших книжных магазинов, то спешно отрекся бы от своего неосторожного высказывания, оспорил бы его или даже обругал.

Третья заповедь: «Не зевай». Вот что пишет Евагрий Понтийский, византийский монах, живший в IV веке:

Тот, кто подвержен унынию во время чтения, часто зевает и легко засыпает, он трет лицо, вытягивает руки, поднимает глаза от книги и смотрит в стену. А когда снова берется читать, старается без толку, пытаясь раз за разом понять смысл слов, он считает страницы, смотрит, сколько на них текста, ругает почерк переписчика и разные украшательства. В конце концов, закрыв книгу, он кладет на нее голову и спит, но наверняка не глубоким сном, потому что голод бередит ему душу – и все треволнения возвращаются.

Не стоит ошибочно считать это описание хоть и насмешливым, но дружелюбным: уныние – смертный грех и, кроме того, один из восьми помыслов, внушаемых бесами, – о них и рассказывает в своем трактате Евагрий.

Среди книголюбов по-прежнему бытует определенное нежелание признаваться в том, что им скучно – особенно если речь идет о книгах, которые большая часть общественности считает важными, выдающимися, обязательными к прочтению. Симптом этого сопротивления – подавление зевоты, однако этот термин взят не из работ Фрейда, а появился благодаря шутке одного из его заклятых врагов – сторонника идей Бенедетто Кроче, литературного критика Франческо Флоры. Он один из тех философов-идеалистов, которые отнеслись к психоанализу со смесью недоверия, непонимания и неприкрытого отторжения – именно так они глядели на новое, с виду весьма подозрительное учение. Это произошло в то время, когда оно прибыло в Италию через Триест, разложило чемоданы и попыталось прижиться в крупных городах, тогдашних культурных центрах. В 1934 году в своем безжалостном и полном нравоучений «Прощании с Фрейдом» Флора иронически высказался о половой неразборчивости психоанализа как подхода:

Если завтра кто-нибудь решит создать психологическую теорию с целью доказать, что подлинная цель человеческой жизни – разразиться чередой зевков, и что подавление зевоты – корень всех зол (ведь одно из правил поведения в приличном обществе – стараться не зевать на людях, а потом зевота мстит нам, принимая форму невроза). А еще, что акт соития – аллегорическая форма зевоты, и сон – тоже подавленная зевота… в общем, все аргументы хороши, при условии, что они встраиваются в наукообразное повествование.