Читатель на кушетке. Мании, причуды и слабости любителей читать книги

Сегодня я словно бабочка, крылья которой до изнеможения растерли пальцами: но я могу снова раскрыть их, размахивать ими и лететь, рассекая воздух. Вот уже несколько месяцев я не читала так непрерывно долго. Иногда мне кажется, что рай – это возможность постоянно и бесконечно читать. Это неистовое, манящее, неземное чувство восторга, которое в детстве всегда поражало меня, и временами оно возвращается, спускается с небес – и его сила ошеломляет меня. Я сказала, что умею летать? Тогда как же я могу оставаться на земле? А все дело в том, моя дорогая Этель, что состояние, в каком мы находимся, пока читаем, предполагает полное исчезновение «я» – того самого «я», которое вечно норовит встать и показать себя во всей красе: прямо как одна часть тела, что я не осмелюсь здесь упомянуть.

Вирджиния Вулф в письме Этель Смит, 29 июля 1934 г.

Еще до мадам Бовари, до донны Арабеллы, даже до Дон Кихота была святая Тереза Авильская. Испанская монахиня, автор мистических сочинений, в детстве буквально глотала книги одну за другой. Ее мать любила рыцарские романы, и маленькая Тереза унаследовала от нее это увлечение, но отнюдь не чувство меры. Она впала в ненаказуемый грех и втайне предавалась своей страсти, о чем и рассказывает в своем жизнеописании:

Я понемногу завела привычку читать романы, и, начиная с этого небольшого грешка, мои добродетельные желания стали затухать, и всему прочему я стала уделять куда меньше времени. Я не видела ничего плохого в том, чтобы проводить долгие часы в течение дня и ночи за столь бесполезным занятием – и втайне от моего отца. Оно приводило меня в такой восторг, что если у меня вдруг не оказывалось новой книги, мне казалось, будто я совершенно несчастна.

Тереза умела полностью погружаться в эти мифические рассказы о битвах и любви, и, читая, она забывала о себе и об окружающем мире. Потом она нашла в себе силы бросить это занятие: «Я больше не хотела видеть эти книги, ведь теперь я поняла, какой вред они мне нанесли», – и посвятила себя духовной жизни. Тереза Авильская умела и кое-что еще: она могла в буквальном смысле оторваться от земли и повиснуть в воздухе. Этот свой дар она тоже решила скрыть, но не от отца, а на сей раз от других сестер во Христе: «Однажды это случилось со мной, когда я, коленопреклоненная, стояла на хорах вместе с другими монахинями, и я почувствовала глубочайшую боль, поскольку мне подумалось: это настолько необычайное событие, что стоит лишь ему произойти, как сразу поднимется шум».

Есть ли связь между этими двумя особенностями: упоенным чтением и способностью левитировать? Выражение, которым мы чаще всего описываем полное погружение в выдуманный мир литературы, придумал тремя веками позже святой Терезы поэт Сэмюэл Тейлор Кольридж: он называл это willing suspension of disbelief, что примерно значит «временно отказаться от неверия по собственной воле». Слово suspension в английском языке одновременно означает «прервать действие на некий четко ограниченный период» и «оторваться от земли». Мало кто помнит, что Кольридж еще и высоко почитал науку и увлекался работами Исаака Ньютона: поэт пытался самостоятельно воспроизвести его опыты с гравитацией. Двойное толкование этого термина впоследствии не раз использовалось, в том числе и в коммерческих целях: оно появилось в рекламе эргономичного кресла, созданного с применением определенного типа подвески, а чикагский Музей науки и промышленности несколько лет назад поместил на афишу выставки о конструкторе «Лего» фотографию, на которой рядом с повисшим в воздухе мостом красовался слоган: Build a bridge that suspends disbelief («Построй мост, который победит неверие и поможет оторваться от земли»).